— Эй, «Душегубы»! — воодушевленно крикнул Вальтор, тоже присоединившись к отряду. — Будем ждать «Ястребов» или начнем сами? Этих толстожопых черепах слишком много для нас, но когда нас останавливало чужое преимущество?
— Рвем и режем! — заорали бойцы, потрясая клинками.
Они же заводят себя, — догадался я, сжимая рукоять палаша. — Идти каждый раз в бой, зная, что можешь погибнуть — на это требуется слишком много воодушевляющих слов. Страшно всем без исключения. Только вот мне сейчас не стоит его показывать.
Ускиера тем временем чуть ли не вплотную подошла к бултыхающейся на воде шхуне. Хейрис мастерски развернул борт, чтобы абордажная команда могла спокойно прыгнуть на чужой корабль без помощи веревок и лестниц. Но перед тем, как отдать команду на штурм, Вальтор громко заорал, своим ревом оглушая стоящих вокруг бойцов.
— Это пограничная стража! Приказываю сложить оружие, отойти к дальнему борту, построиться в одну шеренгу и дать возможность абордажной команде провести осмотр! У вас контрабанда!
В ответ на его слова со шхуны полетела брань. Язык был непонятный, неприятный, словно стая ворон в шикарном оперении собралась в одном месте, и каждая орет, что ей пожелается. Гвалт стоял невыносимый.
— Серехо, пошел! — рявкнул Вальтор.
Это было красиво. С борта ускиеры на палубу разбитого корабля метнулись два десятка черных фигур. Тускло блеснули клинки кортиков и палашей. Столкнулись, глухой звон скрещенного между собой оружия пронесся над палубой.
— Марра! — раздался клич штурмовиков.
Я оказался во втором десятке, который должен был повести сам Вальтор. Внезапно почувствовал, как вспотела ладонь, сжимающая палаш. Забытое предчувствие предстоящей резни поднялось откуда-то из глубин моей памяти, мышцы рефлекторно напряглись — и я уже был не фрегат-капитаном, стоящим на мостике и руководящий сотней человеческих жизней. Я превращался в боевую машину, которой когда-то и был. Сознание дворянина Фарли было безжалостно задвинуто в еще большие глубины. Мне он сейчас никак не помог бы.
— Пошли, господа аристократы! — азартно крикнул Вальтор, махнув кортиком.
Группа Серехо в первой яростной стычке сумела расчистить место высадки для второй волны абордажников. Так что мы уже оказались в более выгодном положении и сразу рассыпались по палубе.
Я, Рич, Еремил и дон Ардио слаженно рванули в направлении кормы, где наблюдалось скопление этих разноцветных попугаев. Отчаянно вопя, они встали плотной стеной, ощетинившись острым железом. Еремил и Ардио метнули свои интрепели прямо в эту стену и, не дожидаясь результата, влетели в образовавшуюся брешь. Парочка аксумцев, словивших тяжелые топоры, брыкнулись на спину, показав сточенные каблуки своих сапог. И тут же два палаша обрушились на головы контрабандистов. Рич уже скрестил свое оружие с парочкой ретивых парней, а я заметил, как за спину Ардио заходит здоровенный мужик в одних шальварах. По голому татуированному торсу катилась дождевая вода, а в мускулистых руках он держал какой-то странный изогнутый меч, больше похожий на ятаган, только ранней версии. Меч-серп, иначе — хопеш. Точно! Он до сих пор в ходу в Аксуме.
Мой палаш перехватил страшный удар хопеша, и стоило большого труда удержать в руках оружие. Гигант оскалился, обнажив белоснежные зубы, отчего его мясистая губа неприятно задралась кверху, чуть ли не до носа.
— Экий урод ты, братец! — буркнул я, нанося ответный удар в корпус.
Железо глухо лязгнуло, соприкоснувшись. Аксумец отбил мой клинок, и в свою очередь, провел пару резких атак, размахивая серпом справа-налево и в обратном порядке. Словно хотел срезать мою голову с плеч.
Первый же удар разрезал ткань моего камзола, но я уже сделал шаг назад, и, дождавшись обратного маха, врезал серединой клинка по рукояти хопеша. Гиганта занесло в сторону по инерции, он пошатнулся, и носок моего сапога влетел ему под коленную чашечку. Еще один удар в подколенный сгиб, и противник, не ожидая такого хода, присел, оказавшись чуть ниже меня по уровню. Я с хеканьем опустил палаш ему на шею, но гигант проявил невиданную прыть, сделав единственно правильный ход: просто упал на бок. Острие клинка оставило лишь кровавый росчерк на его плече.
Боковым зрением я заметил блеск клинка сбоку, но разворачиваться не стал, а просто отмахнулся палашом. Какой-то замухрышка с бьющейся в глазах паникой, решил воспользоваться моментом, когда я был занят поединком. Не успел его ятаган отлететь в сторону, как я оказался рядом с контрабандистом и ударом локтя по гортани отправил его отдыхать. Не убивать же пацана! Авось, живым останется.
Настырный гигант к тому времени утвердился на своих ногах-тумбах. Напрягая бицепсы, он с ревом бросился на меня, тупо продолжая рассекать воздух хопешом. Устоять против такого напора было непросто, и я шаг за шагом стал отступать, следя за движениями противника. Вот же неутомимый достался вражина! Работает, как вентилятор! Рассекающая воздух режущая кромка так и мелькает перед глазами. Я заметил, что для обратного маха гиганту требуется время, пусть и пара секунд, но мне должно хватить. Как только хопеш ушел слева направо, я тут же переложил палаш в левую руку и нанес колющий удар в поросшую густыми волосами подмышку. Если бы я работал ножами, то такой удар уже мог отправить врага в потусторонний мир, но чертов аксумец выдержал погружение клинка в плоть, заревел как бык, когда я, исправляя слабость удара тяжелым палашом, провернул его в ране. Потом выдернул наружу и нанес еще один удар, только теперь по бедру. Окончательно деморализованный противник тяжело пошатнулся и упал на колени. Слаб оказался на рану. Выхватив из-за пояса нож, я ударил им в шею гиганта. Нельзя оставлять за спиной живого врага, пусть и истекающего кровью.
К тому времени, как я разобрался со своим оппонентом, ситуация на шхуне резко изменилась. Наши успели зачистить больше половины судна, вырезав рьяно сопротивляющихся аксумцев, но оставшиеся столпились в носовой части и воинственно потрясали оружием. Вторая шхуна, совладав с последствиями аварии, начала сближение с другого борта. Видимо, ее экипаж решил помочь своим друзьям посредством высадки десанта.
— Живой? — Рич с выщербленным палашом в одной руке и с ножом в другой яростно моргал глазами, смахивая с бровей кровяные капли, падающие с рассеченного лба, смешиваясь с дождем. — Видел, как ты завалил эту гору мяса. Плохо, затянул бой!
— Да знаю! — досадливо ответил я. — Надо было сразу в ножи его взять. Видел его руки? Кто их ему вытянул? Не подпускал к себе, гад.
Мы бросились к нашим, постепенно стягивающимся под поваленной мачтой. Она всей тяжестью рухнула на борт, проломив его, но полностью не упала, держась на честном слове. Вальтор и Серхио знаками показывали, кому куда наступать.
— Надо покончить с этим отрядом, пока со второй шхуны не начали прыгать на помощь! — крикнул сержант, увидев нас. — Давайте к Ансело! Надо хорошенько ударить кулаком, чтобы развалить защиту! Их там немного осталось!
Дон Ансело спешно формировал этот самый кулак, состоящий из самых отпетых и ушибленных на голову. Среди них был, конечно, Еремил, дон Ардио и еще пара знакомых мне парней, с которыми у меня сложились хорошие отношения. С другими как-то не пошло. Морды у всех красные, скалятся, что-то орут, тыча клинками в сторону аксумцев. Пошли взаимные оскорбления, причем, каждый вопил на своем языке. Интересно как: соленые выражения не требовали перевода. Жесты все прекрасно объясняли. Кто-то из штурмовиков громогласно орал, что засунет все острые предметы контрабандистам туда, откуда их не вытащить даже с помощью таких же придурков с кривыми мечами. Заодно прошелся по родословной «криворуких обезьян, не умеющих держать оружие».
Аксумцы выли, но благоразумно держали строй, ожидая, когда подоспеет помощь. На второй шхуне уже формировался ударный отряд. Нужно было торопиться. Наша атака совпала с появлением «Нырка». Ускиера шкипера Сетрика появилась из-за свинцовой завесы дождя словно блуждающая скала (один из мифов среди моряков Тефии), накатывая своим черным блестящим от воды бортом на атакующую шхуну контрабандистом. Удар прошелся вскользь, даже чуточку аккуратно, как будто Сетрик предупреждал, что с ним шутки плохи. А по мне, так он просто берег свой корабль.