И это действительно было так. Если авиационный полк во фронтовых условиях представлял из себя слаженный боевой коллектив, то летный состав авиационной эскадрильи был настоящей боевой семьей. И ничего удивительного в том нет. Ведь летчики авиационной эскадрильи, по сути дела, все время находились вместе: вместе летали на боевые задания, вместе, за одним столом обедали, в одной землянке или комнате спали, Общее ратное дело и повседневная опасность потерять самое дорогое, что есть у человека, жизнь, цементировали фронтовую дружбу, делали людей особенно близкими. Нашим девизом были слова: "В бою сам погибай, а товарища выручай!" Товарищеская взаимовыручка плюс растущее с каждым днем мастерство, вера в себя, в свои силы обеспечивали летчикам успех в боевых действиях с минимальными потерями.
Наши занятия по политической и боевой подготовке на земле, учебно-тренировочные полеты по кругу, маршруту и на полигон чередовались в этот период с полетами на боевые задания, главным образом на разведку. В полетах по кругу над аэродромом мы продолжали совершенствовать технику пилотирования на взлете, на посадке. Тренировались бомбить и стрелять с пикирования на полигоне. Причем задача считалась выполненной, если бомбы попадали в круг диаметром двадцать пять метров, а снаряды и пули - в щит размером три на шесть метров. Летали мы и по маршруту строем с последующим заходом на полигон. Например, 30 мая 1944 года группа "Илов" вылетела по маршруту Гусятин-Тарнополь - Залещики - Гусятин в целях ознакомления с местностью вдоль линии фронта. Этот полет продолжался 1 час 30 минут. На полигоне мы становились в круг с интервалом 250-300 метров самолет от самолета и работали точно так же, как в боевых условиях над целью.
Что же касается ведения авиационной разведки, то для этой цели от каждой эскадрильи были выделены по два экипажа. От нашей, 2-й, на разведку в основном летали мы с Андреем Колодиным. Нам выделили участок территории противника на Станиславском направлении - примерно 30 километров по фронту и 50 километров в глубину. Особо зорко мы следили за железной дорогой Станислав - Тысменница - Нижнюв - Монастаржиска - Бучач, за шоссейными и проселочными дорогами, за населенными пунктами и лесными массивами на территории отведенного нам участка. Нас интересовало все, что касалось немецких войск: передвижение, сосредоточение, количество, демаскирующие признаки и т. д.
Все разведданные немедленно передавались в штаб полка. У нас на самолетах кроме радиоприемников и радиопередатчиков были установлены еще и автоматические фотокамеры. Обнаруженного врага мы, как правило, атаковали всеми боевыми средствами, имевшимися в нашем распоряжении, фотографировали.
Погода стояла солнечная, безоблачная, видимость была 10-15 километров. Поскольку истребителей прикрытия нам не давали, то летать в те майские дни сорок четвертого можно было только на бреющем полете, который обеспечивал хорошую маскировку наших самолетов под местность и полную внезапность появления над объектами противника. Летая на бреющем, не выше 25 метров, мы почти всегда заставали врага врасплох и каждый раз наблюдали при этом, как он мечется в панике, пытаясь где-нибудь укрыться. На разведку мы с Колодиным летали хоть и не каждый день, но довольно часто. Правда, он не был в моем авиазвене, но решению комэска выполнял разведывательные полеты всегда со мной в паре. И я был вполне доволен своим ведомым. Характер Андрей имел веселый, искрометный - такие люди обычно не унывают ни при каких обстоятельствах. В полете Колодин всегда был предельно собран и дисциплинирован. Бывало, уцепится за хвост ведущего, и все, не оторвешь. За свой тыл я был спокоен, знал, что на ведомого можно положиться в самой сложной ситуации. - Романов, Колодин, к командиру! - Эти слова дежурного по КП в то время могли означать только одно: командир полка вызывает нас, чтобы отдать боевой приказ о вылете на разведку. Всего я совершил более тридцати разведывательных вылетов. И каждый раз парой, на бреющем, без прикрытия истребителей. Нужно ли говорить о том, насколько порой сложны были такие полеты. И все же каждый раз наши "илы" благополучно возвращались на свой аэродром.
25 июня 1944 года несколько летчиков и техников из полков нашей дивизии, в числе которых был и я, командировали в Москву за пополнением. На полуторке нас из Ольховки доставили до соседнего аэродрома, где базировался штаб авиадивизии. Здесь мы пересели в транспортный самолет Ли-2 и вечером 26 июня приземлились на одном из военных аэродромов Подмосковья.
На другой день рано утром меня, еще одного пилота и авиатехника на самолете перебросили в городок, расположенный на берегу Волги. Находившийся здесь запасной авиационный полк передал в наше распоряжение восемь подготовленных для отправки на фронт молодых летчиков и десять новых самолетов Ил-2, которые мне пришлось вести на фронт до своего аэродрома. Среди молодых летчиков были младшие лейтенанты В.П. Блудов, М.С. Воронин, IO. Я. Годунов и другие.
А жизнь между тем текла своим чередом. Уже давно отцвели сады на Украине, и наступило довольно жаркое лето. Шла напряженная подготовка к новой крупной военной операции.
Однажды ранним утром нас, человек десять командиров-летчиков, посадили в грузовую автомашину и повезли к танкистам. Ехали долго, около пяти часов. Добрались до них примерно в полдень. Танковая часть 10-го гвардейского корпуса 4-й танковой армии располагалась на опушке леса около деревни Сороки. Тридцатьчетверки стояли под деревьями в капонирах на расстоянии 30-50 метров друг от друга.
Танкисты встретили нас радушно, пригласили отпробовать обед из котлов своей полевой кухни, рассказали много интересных боевых эпизодов из недавно минувших сражений, в которых нам довелось совместно громить врага. Беседа получилась довольно любопытной и эмоциональной, так как мы, дополняя друг друга, рассказывали об одних и тех же событиях, но виденных под разным углом зрения: танкистами с земли, нами - с высоты полета. Разговор о взаимодействии между танкистами и летчиками-штурмовиками закончился соглашением о том, что танкистам необходимо выразительнее обозначать линию соприкосновения с противником дымовыми шашками и ракетами, а также помогать по радио летчикам отыскивать замаскированного под местность врага и, по возможности, наводить самолеты на важные для наших войск цели. В тот же день, часов в семь вечера, мы выехали обратно в полк...
Утром 13 июля началась Львовско-Сандомирская наступательная операция. На следующий день мы тоже приняли в ней участие. Командир полка подполковник Сериков объявил боевой приказ. Через 30 минут раздалась команда "По самолетам!"
Поочередно вырулили на старт, заняли согласно приказу каждый свое место. Взлетали парами через короткие интервалы. Не прошло и трех минут, как весь полк в составе сорока пяти самолетов поднялся в воздух. Быстро и организованно все девять пятерок собрались на большом кругу над аэродромом и взяли курс на Тарнополь.
Честно говоря, я первый раз в жизни видел столько самолетов в одном строю. И меня это зрелище поразило своей грандиозностью. На высоте примерно 1100 метров торжественно, как на параде, шли все сорок пять крылатых машин, образовав из пятерок огромный четырехугольник шириной в 200 метров и длиной в два с половиной километра.
В первой пятерке вместе с командиром полка подполковником В.И. Сериковым летел и его заместитель по политчасти майор В.И. Рысаков. Ведущими других пятерок были флаг-штурман полка майор Н.Ф. Денежкин, майор В.К. Михайлов, капитаны А.А. Дахновский, И.И. Козловский, старшие лейтенанты В.Я. Мокин, К.П. Панченко, лейтенанты Г.Т. Левин и Е.П. Новиков. Мой "Ил" шел в пятерке Дахновского, которая летела в середине, строя.
Примерно через 15 минут полета по курсу под нами - точно в назначенное оперативное время - появился город Тарнополь - контрольный пункт пролета всей авиации фронта на львовском направлении. Летчики перевернули планшеты и перешли на детальную ориентировку. Еще минуты через три на большом зеленом лугу мы увидели огромную стрелу из белого полотнища, которая своим острием указывала направление прорыва линии обороны противника. Рядом со стрелой чадила дымовая шашка.