– Хочешь, чтобы твой друг жил? Тогда найди этот проклятый шприц.
Хан мгновение переваривал её слова, а потом пошёл в дальний угол камеры, бормоча что-то под нос. Захара поняла, что сейчас жизнь вуки во многом зависит от того, насколько ей удастся убедить Хана. В противном случае, если Хан будет ей мешать, ей останется только дать Чубакке спокойно умереть.
Хан вскоре вернулся со шприцем в руках.
– Надеюсь, ты...
Захара выхватила у него шприц, слила из фиала остатки антивируса и запрокинула голову Чубакки назад. Стараясь не задевать артерий, она ввела пустую иглу. Услышав знакомый звук, когда игла проткнула кармашек с жидкостью, Захара потянула поршень на себя. "Дроидам такое не под силу, – подумала она. – Такое ни одному дроиду не придёт в голову".
И, наверное, не без причин.
Шприц стал наполняться серо-розовой жидкостью. Хан молчал, но она слышала, как сухо щёлкнуло его горло, когда он с трудом сглотнул. Опорожнив шприц, Захара ввела его вновь.
После трёх раз опухоль стала спадать.
Крики в голове Чубакки усилились.
Какова истинная песнь Дня жизни?
– Я внутри тебя, – шептала болезнь, – и ты будешь петь так, как скажу тебе я. Мои песни будут убивать и пожирать. Ты будешь петь их, пока я буду внутри тебя. Ты будешь петь их, пока я голодна, а я всегда голодна.
– Да, – ответил Чубакка болезни. Когда он серьёзно о чём-то думал, мысли развивались прямолинейно, – да, ты внутри меня. Я вдохнул тебя, когда открылась дверь камеры. Так же и Хан вдохнул тебя и тут же стал кашлять и задыхаться. Но потом врач дала нам лекарство.
Болезнь в гневе закричала. Но он уже не слышал.
Тяжесть в груди пропала. Он опять мог дышать, горло больше не сжималось, пропуская воздух. В глазах тоже прояснялось. Он уже видел взволнованные лица стоящих рядом Хана и врача.
Вот истинная песнь Дня жизни.
Тело наполнялось силой. То была сила его семьи и дома. Он сел, но ничего не сказал. Он ещё не верил в эту силу. Чубакка поглядел на руки. Они были чистые. Он облегчённо вздохнул. Это было всё равно, что прийти домой и увидеть знакомые лица. Крики пропали совсем. В доме, где он родился, играла музыка.
– Осторожно, – Захара открыла пакет с бинтами и пластырем.
Она постаралась получше залечить небольшую рану, оставленную на горле шприцем. Захара с трудом видела сквозь шерсть, но пальцы сами нащупали нужное место.
– Надо будет поскорее очистить ранку. Как ты себя чувствуешь?
Чубакка рыкнул хрипло, а потом уже громче.
– Ты в порядке, приятель? – спросил Хан, а после утвердительного рявканья Чуи обратился к Захаре: – Дамочка, тебе крупно повезло.
– Нам всем повезло, – ответила она. – Если антивирус сработает, вы оба будете неуязвимы для заразы.
Они помогли Чубакке подняться – для этого пришлось напрячься обоим. Хан всё время следил за ним, как бы тот не грохнулся снова, но вуки уверенно стоял на ногах.
– Сможешь идти, дружище? – спросил Хан.
Чуи опять рыкнул.
– Ладно, забудем.
– К турболифтам сюда, – Захара указала за угол. – Можем вернуться. Осторожнее, не наступайте на...
Все трое остановились.
– Куда подевались тела? – спросил Хан. – Где мёртвые стражники?
Захара оглядела пол, где до этого лежали тюремщики. Их видели все.
Но сейчас их там не было.
– Может, они и не умерли? – задумался Хан.
– Я же осмотрела их.
– Значит, кто-то пришёл и утащил их. Не знаю... может, какой дроид-техник или ещё кто-то, – он посмотрел на неё. – Наверное, хватит стоять здесь и рассуждать?
Захара задумалась. Может быть, 2-1В действительно спустился за ней и унёс все трупы? Однако это ей показалось маловероятным. Бластеры тоже пропали, отметила она, включая тот, который она выкинула из комнаты.
Что-то скрипнуло в полутьме, в стене включились какие-то сервомеханизмы. От неожиданности Захара чуть не подпрыгнула и вдруг поняла, что Хан прав. Надо уходить отсюда. Прямо сейчас.
– К турболифтам сюда, – повторила она.
Хан и Чуи последовали за ней. Двери закрывались, пока они плыли наверх.
– Куда мы идём?
– В медсанчасть. Нужно поговорить с Мусором.
– Каким мусором?
– Моим дроидом-хирургом.
– И ты назвала его Мусором? Как "космический мусор"?
– Космический мусор, программный мусор... – она пожала плечами, почувствовав облегчение от того, что выбралась из сырого и тёмного коридора, облюбованного крадущимися тенями. – Сначала это была такая шутка, а потом прилипло к нему.
– И ему всё равно?
– Он думает, что его так любя зовут, – сказала она и вдруг поняла, что на самом деле так оно и есть.