Двигайся. Просто двигайся.
Триг рванулся вверх с нечеловеческим усилием. В это мгновение его разум полностью отключился. Он больше не чувствовал зловония, не ощущал, как комната будто клеилась к нему своими ужасными ледяными руками. Он сосредоточился только на том, что впереди, и сколько нужно времени, чтобы туда добраться. Последние мгновения, когда он забрался на верхушку кучи, не оставили никаких следов в памяти, будто всё это произошло не с ним, а с кем-то другим.
Чувство реальности вновь вернулось к нему, когда пальцы зацарапали холодный металл – благословенная твёрдость внешнего края воздуховода. Он подтянулся туда с глубоким вздохом, поджал ноги и только потом выдохнул. Вентиляционная шахта была немногим шире его плеч, но этого вполне достаточно.
Триг огляделся, чуть не впав в лёгкую истерику. Сердце бешено стучало, будто пыталось пробить дырку в груди. Мышцы в глотке яростно ходили вверх-вниз.
Я сейчас опять раскричусь. Ну, давай, реви. Ты это заслужил.
Но тут он заметил, что глаза сухие. По крайней мере, он забрался на кучу из человеческих тел и не расплакался.
Под ним что-то свистело, дышало. Глянув вниз, он увидел, что тварь в шлеме ещё карабкается по горе трупов.
Триг огляделся по открытому воздуховоду, выбрал направление движения и пополз туда.
Глава 35. Весь заболевший экипаж
Сарторис видел, как по главному ангару мечутся тёмные фигуры.
Впервые он заметил их, когда стихла перестрелка. Сначала была лишь горстка, потом больше, под конец – уже десятки. Они бродили вместе, как единый организм, составленный из бесчисленного множества отдельных небольших компонентов. Они подошли ближе, и Сарторис мог различить отдельные лица тех, с кем годами работал вместе на барже-тюрьме: стражников, которых звал по именам, солдат, которые с беспрекословной верностью выполняли его приказы, заключённых, которые когда-то дрожали от одного звука его шагов. Теперь они шли вместе; их раздувшиеся, изуродованные болезнью тела прижимались друг к другу. В смерти все стали братьями.
И шли они за ним.
Позади послышался громкий стук металла о металл. Низкий всеобщий стон вырвался из глоток теней, глубокий и голодный. Сарторис развернулся и оглядел захваченные корабли, пытаясь разглядеть хоть малейшее движение под крестокрылом. Каким-то образом они прокрались ему прямо за спину. Он видел их там, внизу, затаившихся в тени, наблюдающих за ним.
Откуда все они взялись?
То был "Урок № 1" из "Памятки имперских исправительных учреждений". Он не мог его забыть: "Никогда не поворачивайся спиной к заключённым". Сейчас Сарторис понял, что уже поздно. Ощущение неотвратимости собственной смерти разлилось в животе, как большой глоток ледяной воды. Капельки пота проступили на спине, и потекли между лопаток вниз к поясу брюк.
Фигуры впереди приближались, будто бы придвигаясь в промежутки между мгновениями, как на плёнке, из которой удалили отдельные кадры. Они не сводили с него глаз, в их движениях было какое-то затаившееся, примитивное лукавство. Может быть, они продолжали оценивать его шансы или получали фантомное удовольствие от того, как он ёрзает на своём месте? Через несколько секунд это уже будет неважно, так как они сократят расстояние настолько, что можно будет броситься и разорвать на части. Они и сейчас могли расстрелять его, если бы хотели. У всех были бластеры.
Твари позади Сарториса загудели.
Им ответили заключённые и стражники впереди – позывной и ответ. Сарторис видел, как слюна струйками стекает из их ртов – у людей и инопланетников одинаково. У целой группы заключённых-вуки слюна водопадами стекала между клыков на подбородок, намочив всю шерсть. Казалось, они готовы съесть его живьём, а не расстреливать. Может быть, они предпочитают свежее мясо?
– Давайте же, – мрачно сказал Сарторис. – Чего вы ждёте?
Будто ожидая такого приглашения, они разорвали стройные ряды и бросились вперёд. Сарторис, который до этого не представлял, что будет делать, посмотрел на брошенный крестокрыл, схватился за крыло истребителя, подтянулся и забрался наверх. Затем он на трясущихся и норовящих подкоситься ногах перебежал по крылу к кабине, развернулся, плюхнулся в кресло пилота и попытался закрыть её, но купол был сломан и не закрывался.
С каждой секундой упущения его безрассудного плана становились всё очевиднее. Он уже почти чувствовал, как обе группы двигаются под крестокрылом, их общая гремучая сила и голод искали выхода. Одни раскачивали крестокрыл туда-сюда в попытке перевернуть его, а другие забирались на нос прямо перед ним. Трое заключённых-вуки, которых он заметил раньше, уже добрались до купола кабины и пытались вырвать его из петель или, может быть, подтянуться повыше, чтобы напасть на сидящего в кресле человека. Он уже представлял себе, как три мохнатые туши, склонившиеся над ним, рвут то, что осталось в кровавом котле, который однажды был кабиной крестокрыла.