– Ну… и это тоже.
– Макс, – она посмотрела на него, – признайся, что ты испуган.
– Да, испуган. – Немец протянул руки к ней: – Подойди ко мне.
Только Таня покорно подошла, как Макс тут же нагло сгреб ее в свои объятия, крепко прижимая к себе. Она даже не попыталась вырваться, только слушала его шепот:
– Ты даже не представляешь себе, как я боюсь. Каждый раз перед взлетом я испытываю дикий страх, как перед своим первым полетом. Я боюсь не только взлетать, но и того, что мне придется убивать людей. Понимаешь? Эти люди не сделали мне абсолютно ничего, как и я – им, но мы должны сражаться друг против друга. Мы – пешки в чужой игре… Но все это меркнет на фоне того, что я боюсь, что вижу тебя в последний раз. Это страшнее всего…
Таня лишь закрывала глаза, утыкаясь носом в его прохладную с улицы утепленную кожаную куртку. Меховой ворот чуть щекотал ей нос, отчего девушка еле заметно улыбалась уголками губ. «Такой теплый, – думала она, чувствуя его ладони на своей спине, – такой… да, родной. Не побоюсь даже этого слова. За такое время Макс стал мне как родной. Я уже просто не представляю свою дальнейшую жизнь без него. И плевать я хотела на всех и вся».
– Возьми это, – произнес Макс, отстранив от себя девушку, и протянул ей небольшую открытку. – Пусть останется у тебя на память. А я, пожалуй, уже пойду…
– Что? – толком не успев рассмотреть подаренную ей открытку, прошептала Таня дрогнувшим голосом. – Я думала… Тебе уже надо идти?
– Да, – он кивнул.
– Ночью?
– Да, ночью, – снова кивнул.
– Но, но, – мямлила Таня, – может… останешься? Куда же ты ночью пойдешь?
– Мне надо…
– Но ночью… Макс, оставайся. Переночуешь у меня, а завтра утром уже поедешь.
– Я не могу, – Ридель оборвал ее. – Это приказ, которому хочу я того или нет, а должен подчиниться. Ну, ну, что ты, – он приобнял ее одной рукой, – я еще вернусь.
– Не сомневаюсь.
– А сейчас я должен…
– Обер-лейтенант Ридель! – раздался громкий, но ломающийся голос из-за двери, а за ним и характерный стук. – Обер-лейтенант Ридель, нам нужно ехать!
– Черт бы побрал этого мальчишку, – прошипел Макс, усмехнувшись. Отпустив Таню, которая сразу же открыла входную дверь, он недовольно произнес, смотря на парнишку: – Ну и чего ты шумишь? Разбудишь всех остальных.
– Извините, обер-лейтенант, не подумал.
– В следующий раз подумай, прежде чем делать. А теперь иди вниз и жди меня у машины.
Парень молча кивнул и поспешил вниз, загремев своими сапогами по лестнице. Макс, проводив его взглядом, лишь покачал головой.
– Извини, нужно идти, – он посмотрел на Таню.
– Да, я понимаю, – девушка вздохнула и немного обиженно поджала губы. – До скорого.
– До скорого, – улыбнулся он и, отвесив ей шутовской поклон, зашагал вниз по лестнице.
Закрыв за Максом дверь, Таня прошла в комнату и опустилась на кровать. Она чертовски устала за этот день… Ей хотелось просто лечь и проспать минимум стуки. Но… она не могла.
Только сейчас девушка вспомнила, что до сих пор держит в руке открытку Макса, в которую было вложено его фото. Раскрыв ее, она бегло прошлась глазами по тексту и улыбнулась.
«Через рваные раны туч – свет
Через рваные раны тел – кровь
И на каждое Твоё „Нет!“
Небеса я штурмую вновь!»
«Это вполне в духе Макса, – усмехнулась она про себя. – Почему-то я не удивлена. Но, тем не менее, это так… мило с его стороны. Надо будет потом фотографию в рамочку положить и на стенку повесить».
Сама того не заметив, погруженная в свои мысли Таня уснула на кровати, так и не выключив свет. Открытка с четверостишьем, слова которого надолго въелись ей в память, так и осталась зажатой в ее ладони.
Глава 14
31 декабря 1942 г.
Таня торопливо шла, почти перейдя на бег, вперед по улице. Около часа назад стемнело, так что ее шансы пробраться незамеченной сильно увеличивались.
Пальцы девушки мерзли, поэтому она сжимала кулачки в карманах только сильнее. Оставалось идти всего пару минут – она потерпит.
Ей не верилось, что этот день настал. Не верилось, что она все-таки сделает это.
Вчера она как обычно принимала немцев в своем баре весь день, терпя их пьяные выходки, бесконечные глупые шутки и громкую музыку. Сегодня же она отомстит не только за вчерашний день, но и за весь этот год; не только за себя, но и за всех.
Таня знала, что еще около двадцати минут у нее есть – она попросила одну из помогающих им девушек, чтобы она хорошенько прогладила все швы ее платья. Поэтому у нее есть еще немного времени, чтобы управиться со всем и успеть вернуться как раз к своему выступлению. Да, ей бы очень хотелось посмотреть начало концерта, но из-за этого дела придется все пропустить.