– Татьяна Викторовна! – Дверь внезапно распахнулась, и в дверном проеме появилась голова Маши. – Ой, извините… Вас там снова просят…
Таня сразу же, как только за Машей захлопнулась дверь, тихо рассмеялась, отстраняясь от Макса.
– Так мы пойдем? – спросил Ридель, ласково пригладив ее волосы.
– Пойдем, – согласно кивнула Таня.
Зал снова зааплодировал, когда на сцене появилась Таня. Так как ее репертуар немецких песен был невелик, а спеть что-нибудь на русском было сродни самоубийству, девушка снова запела «В казармах» Марлен Дитрих под аккомпанемент Макса, который самостоятельно подобрал аккорды на рояле.
Таня уже заканчивала второй куплет, как двери зала приоткрылись, тихо скрипнув, и между рядами пробежал паренек и что-то шепнул на ухо сидящему в первом ряду Зиберту, низко склонившись над ним. Штандартенфюрер, выслушав его, поднялся со своего места и пошел к выходу.
Когда же Таня дошла до слов «За ними приходят, и они идут», то зал больше, чем на половину, опустел. Ушли почти все эсэсовцы и высшие офицеры Вермахта, остались лишь летчики и некоторые солдаты, переместившиеся с конца зала ближе к сцене. Но только Таня закончила песню, как и те последние встали, похлопав ей, и вышли из зала.
– Я так понимаю, что концерт окончен, – тихо произнес Макс, спустя пару секунд оказавшийся рядом с девушкой.
Таня, все это время следившая взглядом за стремительно пустевшим залом, знала, что произошло. Немецкому начальству сообщили, что Биржа и гестапо горят. Теперь ей приходилось играть в растерянную, ничего не понимающую девушку. Снова.
В ее голове с большей силой ударил «Маскарад».
– Макс, а что случилось? – спросила она, не поворачиваясь к нему лицом.
– Не знаю, – он положил ладонь ей на плечо. – Но, видимо, нас это не касается. Поедем домой?
Таня кивком головы ответила на его вопрос, и Макс повел ее сквозь высыпавшую толпу недоумевающих музыкантов к гримерным. Ридель помог Тане надеть ее пальто, а потом, уже у самого выхода, накинул ей на плечи свою шинель и, подхватив Таню на руки, понес к машине.
– Макс, – смеялась девушка, – ну что ты делаешь? Отпусти! Отпусти, кому сказала!
– Не отпущу, – улыбаясь, отвечал он ей и только крепче прижимал к себе, шагая по скрипящему под ним снегу.
– Ну что ты делаешь? Зачем ты несешь меня? Я же могу и сама дойти…
– Я не хочу, чтобы у тебя мерзли ноги.
– Ну, Макс! Отпусти же! Или шинель свою хотя бы надень. Простудишься же.
– Помалкивай, – шутливо огрызнулся он, усаживая девушку на заднее сидение. Ганс, придерживающий дверцу, учтиво отвернулся и с усердием стал разглядывать дверь театра.
Таня, обхватив Макса за руку обеими руками и прислонившись щекой к его плечу, тихо сидела, думая о том, что их план сработал. «Пожалуй, – думала она, – это мой лучший Новый Год».
Только машина выехала со двора и оказалась на площади, как все трое сидящих в машине были озарены ярким оранжево-золотым заревом. Таня, по-кошачьи щурясь, разглядывала работу Коли и мысленно усмехалась. Все четыре этажа здания полыхали адовым огнем.
В голове Тани в последний, самый сильный раз грянул «Маскарад», плавно перерастающий во второй концерт Рахманинова для фортепиано. В глазах ее пылали дьявольские огоньки, а в душе… В душе все неслось, танцевало и кружилось, кружилось в диком, дьявольском вальсе.
– Надеюсь, у Йоахима не будет серьезных проблем из-за этого, – донесся до нее, будто издалека, голос сидящего рядом с ней Риделя.
Только они вышли из машины, как Макс буквально потащил Таню за собой на ее этаж. Девушка, покорно следуя за ним, улыбалась, смотря ему в затылок. Она уже догадалась, что в доме наверняка никого не было – либо на пожарище, либо празднуют где-то.
Скинув с себя пальто и оставив шинель Макса в прихожей, Таня быстро ушла в соседнюю комнату переодеться. Надев свое другое, более строгое темно-алое платье, она пошла к Риделю в гостиную.
В бокалах неслышно шипело и пенилось шампанское. Тишину полутемной комнаты, освещенной лишь одним тусклым торшером, изредка нарушал тихий, еле слышный шепот.
– Останешься? – предложила Таня, взглянув в глаза Макса.
– А ты точно хочешь этого? – он взял ее за руку. – Я могу легко остаться спать здесь, на диване в гостиной. Ты не бойся, я не зайду к тебе в комнату, пока ты спишь, и не трону тебя…
– Я…
– Правда, я не лгу. Я позволю себе прикоснуться к тебе только тогда, когда услышу от тебя согласие на это.
– Макс, я хочу, чтоб ты остался.
Взгляд Тани упал на столик, где лежали несколько фотографий в конверте и коробка, в которой до этого лежали красивые черные замшевые туфли на шпильке. Она знала, что пока что не сможет носить их – ее просто не поймут, – поэтому им придется какое-то время пылиться в шкафу. Но сейчас, в честь праздника, решилась их надеть.