Мать молча ушла в дом, выставила покупки, продукты убрала в холодильник, переоделась в рабочую одежду и велела переодеться Шуре и отцу, что те беспрекословно выполнили, понимая – лучше не спорить, хотя по телевизору начинался футбол, да и вообще хотелось есть. Потом она взяла из сарая три лопаты, тачку и все трое отправились за пределы дачного поселка, где в поле росли беспризорные мальвы высотой больше человеческого роста, с малиновыми цветками, похожими на маленькие рупоры, из которых, деловито гудя, вылетали мохнатые неспешные шмели и более проворные пчелы. Тома мальвы не терпела, называя их деревенскими и сорняками, но сейчас заставила выкопать самые высокие и крепкие. Нагрузив полную тачку, недоумевающие Шу с отцом кое-как довезли поклажу, цепляющуюся длинными стеблями за все попадающиеся на пути препятствия, до своего участка, где и высадили их вдоль всей границы с владениями Марьи Агафоновны.
За этими манипуляциями следили притихшие Оля и Коля, по лицам которых были размазаны грязные слезы, из носа текло, и Коля, то ли не умеющий, то ли не хотевший сморкаться, слизывал сопли языком, выпячивая при этом нижнюю губу наподобие верблюжьей, нос его делался горбинкой, глаза сходились к переносице и южное его, а вероятнее даже центрально-азиатское происхождение, вылезало, так сказать, налицо.
Бледный и осунувшийся после гипертонического криза Виктор Степанович, сидя на стуле возле крыльца, слабым голосом уговаривал Тому одуматься, а жену призывал успокоиться, но Марья Агафоновна, знавшая нрав подруги и, понимая, что их многолетней, длиной в несколько десятков лет, да что там лет – длиной во всю жизнь дружбе, приходит конец, вдруг подбоченилась и крикнула пронзительным, звенящим от злости и собственной вины, тонким голосом:
– И вот не надо! Не надо! Паадууумаееешь, важность какая – помидоры! Тьфу! Пааадууумаеешь! Где тебе понять, где понять? Это ж дети! Де-ти! А что у тебя внуков нет, так сама и виновата! Если у тебя невестка пустая, так кто виноват? Нечего было под сына пустоцветку подкладывать!
С Наталиной сына действительно свела мама. Наталинина тетка, Томина пациентка, тяжелая одышливая старуха, мучимая приступами затяжного кашля, но не бросающая курить, а курила она всю жизнь и не что-нибудь, а «Беломор», запасы которого были неисчерпаемы даже в постперестроечные времена – и где она только их брала? – всю жизнь трудилась в крупном строительном тресте главным бухгалтером. Наталина – единственная и любимая племянница, жила с ней, отношения с собственной матерью, сестрой тетки по отцу, не складывались, та была сварливой неудачницей, обвинявшей весь мир во всем, что не сложилось в ее собственной жизни. Наталина тоже выучилась на бухгалтера и трудилась под теткиным присмотром в этом же тресте, и, обласканная ее заботой, деньгами и вниманием, нисколько не тяготилась одиночеством. Была Наталина легкая на подъем, не спорливая, даже немножко равнодушная – ничего ее не задевало, ничего не трогало, не брало за душу. Раздражало ее по-настоящему только собственное имя, и она все порывалась его поменять.
– Буду паспорт менять, поменяю, вот поменяю, – горячилась она. – Что за Наталина? Не Наташа, не Лина, а какой-то пластилин, ей-Богу! И коверкают постоянно, вот постоянно! Ну что Натальей назовут – это хоть понятно! Так ведь то Натэллой запишут, то Ниной, а недавно вот вообще – Виталиной!
Решение познакомить Шу с Натилиной возникло в Томочкиной голове мгновенно, как только она познакомилась с племянницей, произведшей на нее очень приятное впечатление. Дополнительным бонусом было и то, что девушка являлась единственной наследницей немалых теткиных богатств, ведь главный бухгалтер в строительном тресте, да еще с советских времен – это и антиквариат, и шубы, и путевки на моря, и однушка в престижном районе для племянницы, и собственные, невиданных размеров, трехкомнатные хоромы в старом фонде тихого центра.
Шу и Наталина друг другу понравились, поэтому решили не тянуть и очень скоро поженились. Правда, детей до сих пор не было и уже не будет – не хочется. В чем причина бесплодия, и в бесплодии ли дело, ведь бывает же простая несовместимость супругов, не выяснял никто. Ни Шура, ни Наталина, ни Тома, ни даже тетка особо не страдали от отсутствия наследников, поэтому по врачам не ходили и никаких лечений не затевали.