— Ты шутишь? Пресса заглатывает это дерьмо как миленькая. «Во Вьетнаме появился свой Джек-Потрошитель»… или ты не слышал? — сунув руку в карман пальто, Териан вытаскивает игральную карту, валет[14] пики. Перевернув её между пальцами, он засовывает карту в рот мёртвого человека.
— Так это ты? — Ревик качает головой. — Иисусе, Терри.
При виде широкой улыбки на лице Териана Ревик издаёт полусмешок.
— Нам нужно завести тебе питомца.
— Ага, к слову об этом, — Териан вскидывает бровь. — Помнишь того ягуара, которого ты достал мне в Бразилии?
Ревик издаёт очередной смешок.
— Я не хочу знать.
— Да в любом случае, — говорит Териан, поднося ухо к свету. — Это не только я. Галейт хочет, чтобы я распространил это.
— Зачем? — спрашивает Ревик.
Я слышу в его голосе лишь любопытство. Его глаза остаются пустыми, ровными. Я его едва узнаю. И все же, что странно, он обладает какой-то лёгкой мужской уверенностью, которая заставляет его выглядеть почти привлекательным, вопреки его угловатым чертам лица.
Я говорю себе, что знаю, кем он был.
До всего этого он был нацистом.
Но даже во время работы на немцев в его глазах жили эмоции — что-то, чему я могла сочувствовать, даже поставить себя на его место. Остальные — Мэйгар, Вэш, Чандрэ, видящие, тренировавшие меня в Индии — говорили мне, что под Шулерами Ревик совершал куда более ужасные поступки, чем когда он был нацистом.
И все же вид его в таком состоянии невыразимо тревожит моё сознание.
До меня также доходит, что я не могу это развидеть.
Териан пожимает плечами и отвечает ему.
— Зачем? — повторяет он. — Должен ли я знать, зачем? Зачем Галейт хочет, чтобы мы что-то вообще делали? Ради вербовки? Страха? По приколу? — завернув ухо в чистый белоснежный носовой платок, Териан засовывает его в карман и хлопает Ревика по плечу. — Пойдём, выпьем. Мне нужно потрахаться до следующего дела, и я знаю, что тебе это тоже нужно.
Тёмная, пахнущая кровью комната пропадает.
Как только это происходит, я обнаруживаю себя вновь в лондонском кабинете Ревика.
Галейт садится передо мной на потрёпанный кожаный диван, барабаня пальцами по мятому подлокотнику. Фотография моих родителей все ещё стоит на мраморной каминной полке. Рядом с ним стоит один из моих набросков — угольный рисунок Ревика, который я сделала, когда он все ещё каждый день показывался в закусочной Сан-Франциско. Ещё больше моих рисунков торчит из открытого ящика близлежащего стола, разложены по полу по кругу.
Я вижу больше рисунков Ревика, моего брата, Касс, Пирамиды.
Я узнаю их все.
«Я был добр, — говорит Галейт. — Ты должна знать, что я мог бы показать тебе вещи намного хуже».
«Ага, — сухо произношу я. — Очень добр. Если бы ты показал мне что-то слишком из ряда вон выходящее, я бы отбросила это как чистое безумие. Вместо этого ты показал мне рациональную версию, зная, что я её никогда не забуду».
Галейт усмехается с искренним довольством, хлопнув по краю дивана. «Очень хорошо, Элисон! Возможно, ты все ещё кое-что понимаешь в этой жизни».
Мой свет сжимается, зная, что это тоже был тычок в мою сторону.
Ему известно, что я осознаю разрыв между мной и другими видящими, и особенно между мной и Ревиком. Я знаю, какой медленной я кажусь им всем, как мало я могу делать со своим светом. Я помню, как играла с Ревиком в шахматы в Сиэтле, день за днём, не выигрывая ни одной партии. Я помню, как он учил меня водить автомобиль, стрелять, разговаривать с машинами, есть еду видящих.
Когда я думаю о нем, его присутствие становится сильнее.
Я также чувствую, как демонстрация, проведённая Галейтом, влияет на способность моего света найти его.
Там задерживается неохота, сомнение. Я сосредотачиваюсь на Галейте и обнаруживаю, что он внимательно за мной наблюдает. Я крепче скрещиваю руки перед своим световым телом.
«Я думала, это Териану нравится играть в игры. Разве ты не должен быть среди них взрослым, Халдрен? Возлюбленным и благодушным лидером?»
Галейт делает пренебрежительный жест одной рукой.
«Это не игры, Лиего, — говорит он. — И ты ошибаешься. Я не осуждаю тебя за твою неопытность. И не путаю это с нехваткой информации. Твой супруг тоже этого не делает».
Я не спорю с ним. Однако и не верю ему до конца.
«Так где Териан? — спрашиваю я. — Где-то там, опять пытает людей от твоего имени?»
Галейт мрачнеет, отчего смещающиеся грани его лица изменяются.
14
Слово «валет» и имя Джек в английском языке звучат одинаково — Jack. Отсюда и символизм карты.