Несколько других видящих захихикали.
Я постаралась открыто переводить взгляд с лица на лицо, как это сделала бы Касс.
Однако мне всегда отстойно давались эти игры.
Когда большинство видящих отвели глаза под моим взглядом, я сосредоточилась обратно на русской. Её волосы были убраны в косы по бокам от угловатого, но красивого лица с карамельной кожей. Её светло-карие глаза светились таким количеством света, что я поймала себя на том, что подавляю какую-то напуганную реакцию, пытаясь удержать её взгляд.
Её полные губы изогнулись ещё сильнее, так что я знала, что она тоже читает мои мысли.
Она стояла рядом с низенькой азиаткой с широким лицом и темными волосами, спадавшими до середины спины. Они обе были одеты в шёлковые халаты, прикрывавшие лишь верх их бёдер.
— Тебя беспокоит то, что мы шлюхи? — спросила меня русская, скрещивая руки. — А если я скажу, что он тоже торгует этим, это обеспокоит тебя или успокоит? Но с другой стороны мы, видящие — сплошной «большой секс», да?
Злость окрасила её голос, но после того, как она всмотрелась в моё лицо, её хищная улыбка вернулась.
— Ах, тебе не нравится, что я говорю. Но Реви' и есть шлюха… во многих смыслах. Предложи ему деньги. Посмотри, что он скажет, — она широко улыбнулась остальным. — Нам, видящим, всегда нужны деньги!
Ещё больше смеха прокатилось нервными волнами. Теперь несколько других видящих тоже выдержали мой взгляд, понимающе усмехаясь. Их выражения и тела, казалось, перемещались вокруг меня морем волос, кожи и светящихся глаз. Они казались мне животными — я ничего не могла с этим поделать. Они жестикулировали друг другу, и их голоса эхом раздавались в моей голове, доносясь словно со всех сторон разом.
«Она уже попробовала его?»
«Нет, я не вижу его в ней».
«Неудивительно, что она так злится».
Смех звенит, в моем сознании и за его пределами. Моя голова раскалывается, но моё тело ощущается так далеко, словно кусок мяса на крючке. Я закрываю глаза, стараясь заблокировать их.
«Думаешь, это она избила его до полусмерти?»
«Зная Реви', ему это понравилось».
Ещё больше смешков.
«Он был голоден. Даже в таком состоянии. Думаешь, она ему отказала?»
«Только не эта. Она тоже голодна».
«Он просил тебя об этом, малышка?»
Последнее адресовано мне и исходит от русской с угловатым лицом, полными света глазами и длинными загорелыми ногами. Остальные проститутки утихают, ожидая моего ответа.
Я смотрю на них, зная, что нет хорошего ответа, и нет хорошего не-ответа.
Выдыхая, я скрещиваю руки, глубже обмякнув в кресле.
И все же я раздражена. «Что это за дерьмовые намёки в духе „молода“ и „маленькая девочка“? Мне почти тридцать, ради всего святого».
В этот раз смех звучит громче. Несколько видящих улыбаются мне, открыто забавляясь, и в этот раз я определённо чувствую себя так, будто не понимаю шутки. Комната теперь наполовину погружена во тьму. Их лица переключаются, то видны, то нет, то в негативе, то в позитиве.
Русская, которая все ещё ближе всех ко мне, улыбается.
«Я Кэт, и я пробовала его. Ты бы хотела знать, как часто? Какими способами?»
Прежде чем я успеваю ответить, изображения начинают быстро кружить, прерывая мой ход мысли. В них я чувствую его, чувствую его вкус, как она и говорила, чувствую ощущение его кожи и прикосновения. Моё тело невольно реагирует, густой прилив тошноты заставляет жар затопить моё лицо.
Кэт смеётся, и изображения утихают.
«Да… она голодна и жаждет брата Ревика, — Кэт окидывает взглядом комнату. — Но его ли в особенности, мне интересно? В конце концов, наш вид для неё в новинку. Может, кто-то из других наших братьев понравится ей не меньше? Кто сломает её для остальных нас?»
Мои кулаки сжимаются. Я не поворачиваю голову в сторону других мужчин, которые, как я чувствую, теперь смотрят на меня с интересом. Если они не просто потешаются надо мной, я никак не могу знать этого наверняка. Я вижу на столе полупустую бутылку вина.
Я позволяю своей руке подобраться ближе…
«Прекрати! — один голос перебивает остальные. — Ты заходишь слишком далеко. Она думает, что ты серьёзно! — низенькая азиатка подходит ближе, и я осознаю, что это её голос. Она смотрит на меня с любопытством, но также с сочувствием. — Она никак не может изменить то, чему её учили. Она напугана, Кэт. Ты ведёшь себя грубо».