«Я думала, это Териану нравится играть в игры. Разве ты не должен быть среди них взрослым, Халдрен? Возлюбленным и благодушным лидером?»
Галейт делает пренебрежительный жест одной рукой.
«Это не игры, Лиего, - говорит он. - И ты ошибаешься. Я не осуждаю тебя за твою неопытность. И не путаю это с нехваткой информации. Твой супруг тоже этого не делает».
Я не спорю с ним. Однако и не верю ему до конца.
«Так где Териан? - спрашиваю я. - Где-то там, опять пытает людей от твоего имени?»
Галейт мрачнеет, отчего смещающиеся грани его лица изменяются.
«Териан мёртв, - говорит он. - Прискорбная необходимость. Он не подчинялся контролю, - в его мыслях начинает звучать предостережение. - Но будут и другие такие, как он, Лиего. Они сделают то же самое и даже кое-что похуже, лишь бы добраться до тебя. Я не сумею разобраться со всеми ними вовремя».
Барабаня пальцами, он протяжно выдыхает.
«Ты действительно веришь, что обязана быть верна Семёрке? - говорит он. - Или тому семисотлетнему видящему, Вэшу? Ты его едва знаешь... ты всех их едва знаешь. Их мифы и суеверия ничего для тебя не значат. Не ври мне или ему, притворяясь, будто это не так».
Я чувствую в его словах тягу серебристого света.
«Если ты думаешь, что Вэш убережёт тебя и твою жизнь, Лиего, то тебе стоит поговорить с твоим мужем. Он может кое-что рассказать тебе о готовности Семёрки жертвовать близкими людьми ради их драгоценного Кодекса».
Глаза внутри этого бесконечно сменяющегося лица смотрят в мои. «Ты никогда не задавалась вопросом, как он умудрился быть нацистом и в то же время членом их клуба, отвергающего насилие? Тебе никогда не казалось это немного лицемерным, Лиего?»
Казалось.
Галейт улыбается, но я больше не чувствую там веселья. «Что ж. Тогда, возможно, это даст тебе основания простить своего супруга за то, что я показал тебе ранее».
Из темноты проступает образ.
Я вижу Вэша и Ревика, сидящих на песчаном полу, внутри какой-то пещеры с высокими потолками. Они разговаривают серьёзно, склонившись над едой и напитками. На песке перед ними разложены бумаги. Я не слышу их слов, но Ревик одет в униформу германской пехоты, на его руке повязка со свастикой. С ними присутствует третий видящий, мужчина средних лет с пронизывающими серыми глазами, каштановыми волосами и резкими чертами лица. Он почти ошеломительно красив.
«Все это спланировано, - говорит Галейт. - Вэш и Адипан намеренно поместили Дигойза в Германию. Они подтолкнули его работать на нацистов... сражаться за них, даже если это означало наблюдать, как его людей отправляют на смерть».
Мираж исчезает, сменяясь изображением готической церкви.
Мой свет вздрагивает, реагируя на Ревика, появившегося на пороге той церкви. Он одет в смокинг, улыбается, держит за руку Элизу, которая одета в такое ошеломительное свадебное платье, что походит на живую куклу. Её волосы гладко уложены и усеяны, кажется, крошечными бриллиантами.
Они оба выглядят настолько счастливыми, что сложно долго смотреть на их лица.
Ревик поднимает руку и машет толпе, кидающей лепестки цветов.
«Его поместили туда, чтобы я его завербовал, - продолжает Галейт. - Чтобы он проник в мою растущую сеть. Но когда Семёрка просто стояла рядом, пока убивали его жену...»
Образ Ревика и Элизы меркнет, оставляя меня и Галейта в темноте.
«В результате твой муж пересмотрел свою преданность, и кто бы мог его винить? Семёрка могла вмешаться. Они этого не сделали, посчитав вмешательство «аморальным». Дигойз осознал, что каким бы ни был метод, лучше попытаться и улучшить положение вещей. А не безучастно стоять в стороне, пока совершаются такие зверства...»
Я борюсь со своими эмоциями, глядя на изменяющееся лицо Галейта.
Он пожимает одним плечом, и я ощущаю в нем печаль.
«Что-то случилось, и он захотел вернуться к ним, - говорит он. - Я не знаю, что именно. Я даже подозревал саботаж самой Семёрки. Но я знаю одно: к тому времени я считал Дигойза сыном. Я был просто сокрушён, когда он ушёл от меня».
Образ Ревика в том костюме не покидает меня. Он выглядел таким... счастливым. Я никогда не видела его таким счастливым в живую. Даже в Барьере.
Галейт похлопывает меня по световой руке. Он сочувственно качает головой и щелкает языком.
«Мы с Вэшем заключили пакт. После того, как мы отделили твоего супруга от этой части его жизни, мы оба согласились оставить его разум в покое, - его голос звучит резче. - Ты нарушила это обещание, Лиего. Я не знаю, как ты это сделала, но ты умудрилась вернуть ему часть того, что он потерял».
Его голос делается мрачным. «...Я искренне надеюсь, что этим ты не навредила ему больше, чем помогла, Лиего».
Поднимая взгляд, я мельком замечаю тёмные облака Барьера.
Я прошу, чтобы меня подтолкнуло в том направлении или в другом. Чтобы что-то сказало мне, что делать, что принесёт меньше всего вреда. Я потерялась во всем этом, я погребена под огромным количеством вещей. Я понимаю лишь отчасти.
Ревик был прав. Я никогда не буду достаточно умна, чтобы победить этих людей.
Но я все равно не могу заставить себя сдаться.
Я знаю, что до сих пор ошибалась практически во всем - даже в том, кем считала себя саму. Это не имеет никакого значения. Я не могу поддаться этому. Я не могу сдаться.
Я осознаю это и испытываю почти облегчение.
На мгновение свет вокруг меня моргает, изменяется.
Затем... я в каком-то другом месте.
Не там, где я надеялась оказаться.
Никакой грандиозной вспышки озарения или понимания я не ощущаю. Вместо этого - лишь обычное, обыденное воспоминание. Я стою перед подтекающей эспрессо-машиной. Мокрая кофейная гуща украшает мою униформу официантки. Ревик за угловым столиком наблюдает, как я разговариваю с Касс. Он выглядит усталым. Теперь я знаю его, так что могу заметить это в нем.
И все же он наблюдает за мной, и я замечаю другие нюансы.
Я осознаю, что он неотрывно наблюдает за мной.
Я заставляю его нервничать, восхищаю его, но он также чувствует, что знает меня. Он обдумывает, как ко мне приблизиться. Он жалеет, что не может просто сказать, кто он такой. Я все ещё умудряюсь смутить его. Слыша, как мы с Касс говорим друг с другом, Ревик чувствует себя идиотом из-за того, как открыто он за мной наблюдает. Теперь он думает, что это была ошибка, которая заставит меня сильнее не доверять ему. Он смущён тем, каким социально неадаптированным он мне кажется, и тем, что мы делаем ставки, кому удастся узнать его имя.
Что-то в его переживаниях трогает меня так глубоко, что я не могу это выразить.
Надо мной на мониторе показываются новости с приглушенным звуком.
Внезапно я знаю, что я должна увидеть.
Образ исчезает.
Каменная камера вокруг меня возвращается.
Тёмная и грязная, теперь она мне кажется обыденной, словно я нахожусь в менее эмоциональной реальности, которая находится за пределами субъективного разума Ревика. Двое мужчин входят в дурно пахнущее сырое помещение, помедлив у двери, чтобы посмотреть на прикованного внутри узника. У одного из них нет лица.
Ревик поднимает руки в кандалах и моргает от слепящего света.
На моих глазах размытые линии безликого мужчины начинают проясняться.
За блеском жидкого света начинают проступать черты лица. Я вижу контур по-мужски красивого лица - не совсем молодого, но моложе средних лет.
Он присматривается к мужчине на лавке, улыбается.
- Рольф Шенк?
...затем мы вчетвером стоим на холме, над строем СС, где третий из трёх баков с бензином уже пылает. Когда он взрывается, ударная волна вырывает комки почвы, раскидывая дерево и железо как шрапнель, разрывая ряды стоявших мужчин