Я узнаю этот горизонт, но я никогда здесь не бывала.
Я видела его в новостях.
Пока я отыскиваю достопримечательности, над горизонтом прокатывается звук, за которым следует столь полная тишина, что сердце города перестаёт биться.
Начинают выть сирены, и это встряхивает моё сердце.
Я стою там, чувствуя, как учащается моё дыхание, когда хвосты дыма следуют за похожими на пули силуэтами над изгибом янтарного неба. Я чувствую себя беспомощной. Даже хуже, чем беспомощной.
Я чувствую себя ответственной за это.
Я это сотворила. Я понятия не имею, как, но это происходит из-за меня.
Белые полосы света умножают нарастающий вой сирен воздушной тревоги.
У меня перехватывает дыхание, я наблюдаю, как люди стоят, словно пингвины, и смотрят на солнце.
Падает первая ракета, создавая ударную волну дыма, затем быстро расцветающее грибовидное облако, которое нависает над каждым зданием. Небо из янтарного делается розовым, затем красным, пока в отдалении ещё одна ракета поднимает ещё большее облако пыли, формируя вторую кроваво-красную колонну дыма.
Падает ещё одна, затем ещё.
Одна из них сокрушает ногу приподнятой площади, другая сравнивает с землёй бесцветную стеклянную постройку. Я слышу стон металла, когда он прорывается через сталь прямо перед тем, как...
Я проснулась как от толчка.
Моё лицо болело от того, что вжималось в складки тканой обивки сиденья. Слюна тянулась от моих губ к сиденью, пока я не подняла закованные в наручники руки, неуклюже вытирая рот тыльной стороной ладони.
Посмотрев через грязное окно на предрассветный свет, я ощутила, как сжимается моё сердце.
Но то был не пропитанный смогом город авто-рикш, велосипедов и миллионов китайцев.
Все, что я видела - это бледно-голубое небо над низкими двухэтажными домами рабочих.
Наша машина была единственной на парковке. Меж стволов деревьев по другую сторону улицы я мельком видела океан, заслоняемый ещё большим количеством домов на улице, которая опускалась вниз и, вероятно, выходила прямо на пляж. На гаснущем оранжевом фонаре парковки сидела чайка и клевала что-то, зажатое в лапе.
Он рядом со мной переменил позу, привлекая мой взгляд к себе.
Его длинное тело вытянулось на водительском сиденье, голова и шея съёжились у дверцы с водительской стороны. Вопреки неудобному углу его тела, он спал.
Его лицо, даже его руки оставались незащищёнными, пока он дышал.
Я смотрела, как он спит.
Поначалу я не знала, почему я это делаю, но видение его в таком состоянии чем-то привлекало меня. Я помнила пистолет, который он приставил к моей голове, чувства, которые я ощутила от него в той закусочной, и по низу живота скользнула лёгкая волна тошноты. Не такая, какую я чувствовала с головной болью накануне. Вместо этого в моей груди курсировала острая боль, смешивающаяся с каким-то подобием тоски.
Что-то в этом ощущении тревожило меня.
Я потёрла центр груди и нахмурилась, замечая, как напряглось его лицо.
Он отцепил мои наручники от двери где-то в Кресент-Сити, это я помнила.
Случилось это прямо перед тем, как мы пересекли границу с Орегоном. Он где-то остановился, чтобы слить бензин - вероятно, чтобы избежать камер, обязательно установленных на всех заправках. Он также нашёл для нас еду, а для меня - туалет. Мне пришлось смириться с тем, что он стоял рядом, пока я им пользовалась, но хотя бы он послушал меня, когда я сказала, что мне нужно в туалет.
После этого он оставил меня в наручниках, но не приковал к машине.
Однако он закрепил мои лодыжки новой пластиковой стяжкой, убив мою надежду на то, что он оставит мои ноги свободными после того, как срезал первые путы.
Я продолжала наблюдать, как он спит.
Это ощущение боли-тошноты никуда не уходило. Оно углубилось очередной медленной волной, заставляя мою кожу вспыхнуть румянцем, а пульс - ускориться. Боль в моей груди обострилась, я покрылась потом. В следующие несколько секунд ощущение нарастало, достигло пика.
Только потом оно начало спадать.
Я как раз начинала расслабляться, нормально дышать, когда ощутила от него ответную тягу.
Она украдкой скользнула в моем сознании - медленная, чувственная тяга ниже пупка, которая вызвала очередной прилив жара, очередную волну этого дискомфорта. Испытав шок, я стиснула низ живота, затем принялась снова поглаживать то место в центре груди. Когда он не перестал делать то, что делал, моё дыхание сделалось тяжёлым. Я все ещё всматривалась в его лицо, когда он некомфортно поёрзал, опуская руку и кладя её на своё бедро.
Когда это чувство не ослабло, из его горла вырвался тихий звук.
Я ждала и смотрела, проснётся ли он.
Когда он не проснулся, я выдохнула задержанное дыхание.
Выбросив его из головы, я наклонилась вперёд и подёргала путы на своих лодыжках.
Жёсткий пластик уже врезался в мою кожу. Я все равно потянула за кольцо, нащупывая соединяющие части, которые размыкали пластиковый узел. Я повозилась с кончиком, осознав, что туда вставляется ключ, хоть и маленький.
Я открыла бардачок, как можно тише передвигая бумаги и промасленную тряпку, ища что-нибудь острое. Все, что я нашла - это сломанная ручка, из которой вытекали чернила, использованный коробок спичек и такой старый презерватив, что его обёртка потрескалась от жара двигателя. Я ощупала сиденье по кругу, ища любое, обо что можно было перепилить толстый пластик.
- Больно?
Я дёрнулась назад, врезавшись головой в открытую крышку бардачка. Когда я подняла взгляд, потирая голову, его бледные глаза отсвечивали оранжевым в свете гаснущих фонарей.
- Обязательно было пугать меня до усрачки? - рявкнула я.
Он не ответил, но наклонился вперёд и залез рукой в свой задний карман.
Мои глаза проследили за его руками, когда он вытащил прямоугольный кусочек совершенно ровного чёрного металла. Он раскрыл лезвие, прятавшееся внутри. Прежде чем я успела осмыслить присутствие ножа, он наклонился к моим лодыжкам. Та боль и тошнота внезапно усилились.
Приподняв пластик над моей кожей, он разрезал его одним движением.
Я все ещё испытывала облегчение от того, что это давление ушло, когда он убрал жёсткий пластик и позволил ему упасть на пол машины. Сделав это, он пальцем провёл по красной линии на моей лодыжке. Когда он сделал это, боль в моей груди резко усилилась, застав меня врасплох.
Тяжело сглотнув, я отвернулась, усилием воли переводя взгляд в окно.
- Так нормально? - его голос звучал грубовато.
- Ага, - я убрала ноги от его пальцев. - Спасибо.
- Мне стоило снять это, - сказал он.
- Все нормально. Забудь.
Я смотрела, как он наблюдает за мной.
Всматриваясь в его ясные глаза, я невольно вспомнила, кем он являлся.
Даже в раннем подростковом возрасте одним из главных стереотипов о видящих, которые я слышала, являлся тот факт, что у них, ну, проблемы с сексом. Предположительно они рождались с аномально высоким сексуальным влечением. Нас предостерегали об этом даже в школе, говорили, что мужчины-видящие насиловали женщин или манипуляциями склоняли их к сексу, а женщины-видящие не могли ответить отказом, кто бы их ни просил.
Полагаю, я всегда считала это чушью, ну или хотя бы способом отпугнуть девочек от мужчин-видящих.
Глядя на него сейчас, я задавалась вопросами.
Определённо присутствовало нечто странное в нем самом и в моих реакциях на него. Если я чувствовала его сексуальность, то она шла со своеобразным добавочным компонентом.
Чем бы ни являлся этот добавочный компонент, казалось, его там было много.
Отведя глаза, он снова обмяк на сиденье. Сложив нож обратно и убрав его в задний карман, он сунул руку в передний карман, доставая ключи.
- Ты поспал? - спросила я. - Или ранее ты притворялся?
Проигнорировав меня, он завёл машину, слегка газанув, чтобы выгнать выхлоп.
- Ты голодна?
- Ага, - сказала я. - Я могу позвонить своей маме?
Взгляд его глаз сделался бесстрастным.
- Нет.
Он тронул машину с места. Колеса заскрипели по гравию и мусору, пока он выезжал с края парковки. Мы перевалили через низкую обочину, когда он вырулил на дорогу.
- Где мы? - спросила я.
- Вашингтон.
Я уставилась на него.
- Вашингтон? А что случилось с Орегоном?
- Ты проспала большую часть Орегона. Я повёз нас по главному шоссе.
Я уставилась на серый город, чувствуя, как живот скручивает спазмом.
- Почему? - спросила я наконец.
- Я лучше знаю здешние камеры. И я хотел выиграть немного времени. В Сиэтле есть безопасный дом. Я подумал...
- Нет, - перебила я, качая головой. - Почему я не могу позвонить моей матери?
Его пальцы сжались на рулевом колесе.
- Ты должен знать безопасный способ позвонить, - сказала я. - Ты, похоже, знаешь такие вещи, - вспомнив свой сон, огненно-красные грибоподобные облака над постройками из стекла и стали, я сглотнула. - Разве не могу я позвонить ей всего разок? Попрощаться?
Он покачал головой.
- Шулеры к этому времени приставили бы разведчиков к твоим людям.
Потребовалось несколько секунд, чтобы его слова отложились в сознании.
Казалось, не замечая моего молчания, он выдохнул, щёлкнув языком от усталой злости.
- Они используют их, чтобы собрать на тебя отпечатки. Чтобы отследить тебя, - он показал на вывеску с недостающими прямоугольными буквами. - Я мог бы достать нам еду вон там. Это заведение вне сети камер.
Я все ещё таращилась на него. Мой рот раскрылся, разум охватило неверие.
- Ты сказал, что они их отпустят, - сказала я. - Моего брата. Мою маму. Что ты имеешь в виду, говоря, что Шулера будут там? Что это означает для них? Они в безопасности?
Он сосредоточился на поле возле дороги - простору колышущейся травы, испещрённой полевыми цветами. Там, в раннем утреннем свете, паслись коровы.
- Ревик!
Мой тон заставил его резко повернуться. Его пальцы рефлексивно сжались на руле.
- Что это значит? - спросила я. - Они причинят боль моей маме? Моим друзьям?
Спустя одно-единственное мгновение он повернулся обратно к окну. Нахмурившись, он взглянул на меня, переключая машину на более высокую передачу.
- Мы поедим позже. Сейчас ясно не лучшее время.
Он повернул на съезд к Пятому шоссе на север. Плимут издал рычащий звук, когда он ускорился и стал подниматься с основания холма.
В свою защиту скажу - я не знала, что собиралась это сделать.
Я этого не планировала - наверное, поэтому он не заметил, пока я не положила пальцы на ручку автомобильной дверцы.
К тому времени, когда он дёрнулся, я уже была в движении.
Мой вес жёстким рывком устремился следом, когда мои пальцы дёрнули замок.
Его нога соскользнула с педали сцепления. В результате он промазал, метясь в край моей порванной блузки, а вместо этого ухватив одеяло. Я соскользнула с сиденья в холодный несущийся воздух, одеяло размоталось вокруг меня...
Воцарилась тишина.
В ней я ощутила свободу и странный прилив радости.
Затем моё тело неэлегантно шмякнулось на землю.
Я ударилась, по инерции слегка отскочила обратно, перевернулась, царапая руки, локти и лицо, пока катилась по склону шоссе, покрытому камнями, сорняками и мусором.
Мои руки, закованные в наручники, били по моей груди, затем по лицу. Наконец, я сумела использовать их, чтобы замедлить падение, впившись металлическими кольцами в землю и скользя на животе, слегка расставив ноги.
Выкашливая гравийную пыль и грязь, я как пьяная поднялась на ноги внизу. Мои лодыжки все ещё покалывало от пластиковых пут. У меня все ещё не было точного плана. Но этот сон в сочетании с мыслью о том, что мою маму окружили террористы-видящие, более-менее заставил меня принять решение.
Я должна сдаться.
Должна.
Не только ради моей мамы. Тот сон все ещё влиял на мой мысленный мир, ещё сильнее, чем образ лица моей матери или моего брата, Джона. Если существует малейшая вероятность, что Ревик прав, пусть лучше меня препарируют в лаборатории, чем жить с видящими, которые хотели, чтобы я помогла им взорвать мир. Я, может, и не была бл*дской святой, но я не собиралась входить в историю как величайший массовый убийца всех времён.
Я также не заинтересована в том, чтобы положить конец человеческой цивилизации ради кого бы то ни было.
Стиснув зубы, я босиком похромала к главной дороге. Я начала пересекать её, не оглядываясь и вздрагивая, когда мои ноги наступали на острые камни и маленькие осколки стекла.
На съезде вверху с визгом шин остановилась GTX .
Я обернулась как раз тогда, когда в неё сзади врезалась ещё одна машина, протолкнув ту глубже в середину съезда. Машины кренились, останавливаясь под разными углами и создавая за первой неровный строй. Начинали раздаваться автомобильные гудки.
Ревик выбрался из машины. Игнорируя других водителей, он подошёл к краю съезда и посмотрел на дорогу, ища меня. Молодой парень в заляпанной рубашке и бейсболке вышел из ржавого пикапа и зашагал в сторону Плимута.
- Он видящий! - заорала я, показывая на Ревика. - Он меня похитил!
Я сделала это не для того, чтобы его поймали.
Я знала, что его не поймают – уж точно не после тех фокусов с разумом, которые он уже проделывал.
Ну, если только СКАРБ не доберётся сюда быстрее, чем я ожидала.
Я не преследовала цель добиться его ареста. Я хотела, чтобы он убежал. Я хотела, чтобы он забрался обратно в GTX и оставил меня здесь.
Однако он не побежал.
Он лишь смотрел на меня, его длинная фигура образовывала чёрный силуэт на фоне неба.
Парень в бейсболке посмотрел на меня, затем на Ревика. Его голос зазвучал громко и взбудораженно.
- Звоните копам, кто-нибудь! Террорист! Тут самый настоящий террорист! Звоните 911!
Ревик повернул голову.
Парень в заляпанной бейсболке остановился как вкопанный.
Его лицо сделалось безвольным как у ребёнка. После кратчайшей паузы он развернулся и пошаркал обратно к своему грузовику. Он забрался в кабину и неподвижно уселся там. Два других человека, которые выбрались из своих машин, тоже покорно вернулись на места.
«Возвращайся сюда, Элисон. Немедленно».
Мой взгляд метнулся обратно к Ревику, и моё дыхание перехватило.
- Я не стану этого делать! - сказала я, заорав на него. - Просто иди! Иди! Они не поймают тебя, если ты уедешь прямо сейчас! Я должна это сделать!
Его ментальный голос донёсся холодным рычанием. «Ты так легко сдашься тьме, Элли? - послал он, пристально глядя на меня этими стекловидными глазами. - Ты с такой готовностью станешь пешкой Шулеров? Ты знаешь, сколько людей погибло, пытаясь уберечь тебя от этой самой судьбы? И ты теперь ожидаешь, что я просто оставлю тебя здесь?»
Он злился.
По-настоящему, охренеть как злился.
Моё горло сдавило, когда я увидела выражение его лица. Прежде я его не боялась. Наверное, стоило, но я не боялась, не всерьёз. Но я искренне боялась того, что чувствовала от него прямо сейчас, хоть моё физическое зрение и померкло.
- Слишком поздно! - завопила я. - Просто уезжай! Уезжай сейчас же!
Однако какие-то его слова эхом отдались в моей голове, внезапно заставив меня усомниться в том, что я собиралась сделать. Когда я снова подняла взгляд к вершине холма, я увидела, что Ревик идёт за мной, широко шагая по склону из съезжающей глины и песка холма.
Я почувствовала, что начинаю паниковать, когда...
Все вокруг меня померкло.