Но волшебная рыбка не утонула. Маруся пробралась в туалет, запустила руку и вытащила её из стока.
Она тоже приехала с ней в Париж.
Мама вышла замуж за папу, и через четыре месяца Маруся появилась на свет. «Он тебе не пара, но коль уж тебе вожжа под хвост попала, так будь любезна сама отдувайся, оформляй отношения и рожай». Бабушка с дедом так и не «приняли» отца Маруси, они все вместе жили в одной квартире, но силы оказались неравными, старшее поколение обладало принципами морали, а мама и папа нет. «Моя дочь испортила себе жизнь, нашла какого-то ущербного. И это она! За которой ухаживал профессор Г., так нет, связалась с недотёпой, он, видите ли, непонятый гений, а как деньги зарабатывать, тут мы подкидываем, а уж к воспитанию Муси его лучше вообще не подпускать». И так далее.
О том, что мама оступилась в жизни, она слышала часто.
Дедушка ухаживал за бабушкой год и ни разу к ней не притронулся, вздыхал, стихи писал, только после свадьбы всё случилось… Пресловутый кодекс чести держался на пуританстве тех лет; если девушка в первый вечер целуется с парнем, следовательно, она нехорошая.
Мама долго боялась переступить за черту дозволенности. Времена менялись, над ней посмеивались, а она мучилась, оглядывалась на семью, тяготилась своей скованностью. Грезилось о большом и прекрасном! Но время шло, и «девушка созрела», настал день, когда она позволила себя поцеловать, потом бегала от этого парня, пряталась. На третьем курсе ещё один шажок, стихийный романчик, он даже предлагал руку и сердце, красиво ухаживал, но она нашла в себе силы, и дело «до дела» не дошло, было страшно. За ней укрепилось прозвище, не очень лестное, из-за чего парни стали её побаиваться, постепенно ряды поклонников заметно поредели.
Толик стал её лебединой песней, подвернулся случайно, оказался тихим, незлобным человеком и уж совсем не ожидал, что окажется зятем академика. Он стал любящим и заботливым отцом. От безденежья, от того, что он оказался не из «своих», что академическая семья прикрыла грех дочери, Толик был обречен на вечные унижения и сосуществование под одной крышей с родителями жены. Мама частенько плакала и защищала отца, а Марусе было всегда хорошо с папой-недотепой.
Они часто гуляли, отец фотографировал и все норовил пробраться в какие-то недоступные глазу места, за заборы, в разрушенные церкви, усадьбы, дворы, бродил по Карельскому перешейку с аппаратом и мечтал побывать в «закрытом от народа» Кронштадте. Инженер по специальности, в квартире он отвоевал себе чулан, устроил лабораторию, проявлял, печатал, развешивал на веревке странные снимки. Пейзажи — мрачные. Лица — невеселые. Однажды он показал Марусе фотографии воздушных шариков, улетающих в небо.
— Как ты думаешь, доча, если их вместе связать, они человека подымут в воздух? — и засмеялся.
Мысль ей понравилась:
— Пап, давай испробуем на Манефе, отправим её в космос, как Белку-Стрелку, а потом и мы с тобой улетим далеко-далеко.
— Найдут, из-под земли достанут. Но мы с тобой придумаем, как их обмануть. Хорошо бы купить двести шариков, баллоны с воздухом, поехать в Комарово, на залив, обязательно ночью, проверить, куда ветер дует; если вправо, к Финляндии, то мы с тобой обвяжемся и полетим… а как опасную черту пересечем, будем шарики палкой протыкать, по одному, и спустимся на землю…
— А потом?
— Будет суп с котом.
— Может быть, маму возьмем с собой?
— Подумаем, а пока это будет наша с тобой маленькая тайна.
Маруся никому никогда об этом не рассказывала.
Как нужно вести себя в обществе, что смотреть, слушать, читать и за кого выходить замуж, Марусе тоже внушали с детства. Нет, не мама с папой, потому что их воспитание никуда не годилось, да и что они могли привить дочери, в лучшем случае таскать в гости к своим сомнительным друзьям, песни под гитару петь, Мусенька говорит уже о каких-то «бардах», а на днях из их комнаты слышались джазовые завывания. Бабушка не выдержала, потребовала объяснения от родителей, у них здесь не кабак, и ткнула папу носом в фотографии Ломоносова и Бетховена над роялем.
Марусе было лет четырнадцать, когда ей, вернувшейся домой после школы, открыла дверь мать с помятым от слез лицом и каким-то ватным голосом произнесла: «Иди к себе, у нас тут разговор». На маме было ее самое красивое крепдешиновое платье, сложный восточный орнамент, бирюзовые, розовые, белые цветы, материал из Индии, подарок отца ко дню рождения. Родители собирались вечером в гости, да, видимо, опять поссорились с бабушкой и выясняют отношения.