Жить на ресторанные чаевые Шурика было трудно, они снимали в Берлине маленькую убогую студию в полутрущоб-ном квартале, который, как ни странно, считался модным среди туристов. Здесь давно осели «прикольные» художники, музыканты, раскрашенные во все цвета радуги панки и наркоманы. Общаться с соседями Мира-Шура не могли: с одной стороны, язык плохо понимали, а с другой — они эту местную «богему» презирали. К немецким артистам и художникам ходило много иностранцев, частенько приезжало телевидение, устраивались выставки, концерты, берлинский «скват»[9] жил бурно, а Шура-Мира — своими русскими задушевными посиделками. Съехать на другую квартиру денег не было, ресторанная атмосфера затягивала, найти что-то более достойное было невозможно, творчески «дышать» в такой обстановке становилось все труднее.
Шурик на десятый год жизни в Германии вдруг понял, насколько русские отличаются от немцев. Недаром же гласит пословица: «что немцу здорово, то русскому смерть». И потом, всему миру известно, что русская культура и искусство знаменитей всех культур! Об этом он часто с посетителями ресторана спорил, приводил в пример своего отца, бабку-профессоршу, а в ответ многие ему советовали попытать счастья в Париже. Ведь французы — почти побратимы с русскими, у них революция тоже была, своих царей они, как и мы, поубивали, потом объявили свободу, равенство и братство, даже ихняя компартия с нашей в тесной связи. И еще (это Шура недавно узнал), во Франции защищают права меньшинств, любят русскую душу и эмигрантов.
В одно серенькое утро Мирочка выпила чашку кофе, закурила сигарету и задумчиво произнесла:
— Шурик, помнишь, нам кто-то говорил, что у тебя есть родственники в Париже? Может быть, эти старые «осколки» эмиграции захотят увидеть своего племяшу? Ты им на гитаре русский романс сыграешь, а я присмотрюсь к тамошней обстановке, может, чего и выгорит. Махнем к ним в гости? Вот только адресок нужно раздобыть.
Шурочка не возражал, уже давно он передоверил жене свою судьбу. Бывали, конечно, ситуации, когда он пытался брыкаться, изображать из себя настоящего мужика, но слов: «Что бы ты без меня делал?» — мгновенно все расставляли по местам. Действительно, он без Мирочки давно бы погиб, спился, сбля-довался (он ей втихаря изменял). Низкими, мелкими словами ей удавалось воскрешать в Шуре ненависть к отцу, Наде, дочке и оставленной стране. Этот «ностальгический» костерок постоянно нуждался в дровишках. А то ведь можно впасть в уныние и начать думать о том, что зря уехали и что там не так уж было плохо. Шура верил, что он спасся только благодаря Мире. Пусть там все провалится в преисподнюю, там одно хамство и грязь, люди — говно, правительство — говно, страна нищенская, а мы должны думать о наших будущих детях. Странно, что их жалкое эмигрантское прозябание никогда между ними не обсуждалось. Считалось, что это как бы в порядке вещей, все через эти временные трудности проходили. Нужно, чтобы им повезло, а уж когда это произойдет, то Шура-Мира позвонят в Питер и похвастаются актерской семейке о своих победах. Шура до сих пор отцу завидовал, но в силу своей подлой душонки частенько использовал его имя для собственной рекламы. Ведь все русские эмигранты знали его отца, видели в разных фильмах, читали с ним интервью, а совсем недавно отцу стукнуло 75, и по русской телепрограмме передавали грандиозный концерт в честь этого юбилея. Море цветов, поздравления знаменитостей, певцы, комики, политики… В течение двух часов Шура не мог оторваться от экрана.
Идея найти парижских родственников оживила их жизнь, вдохнула новые силы, впереди замаячила цель. Мира списалась с кое-какими знакомыми, они ей раздобыли искомый телефон и адрес. Ну а потом дело техники: Шура под диктовку написал трогательное письмо, напомнил о бабке и отце, приложил несколько своих фотографий в цветастой косоворотке и с гитарой. Через месяц они получили ответ. В письме, написанном по-русски «дорежимным» почерком, говорилось о волнении, которое испытали «родственные души», получив письмо от внучатого племянника Шуры, и как они были бы рады познакомиться, приглашали приехать в гости.
Почему-то Шурика это письмо взволновало, на него пахнуло чем-то незнакомым и таинственным. Всматриваясь в нарядный конверт и необычный почерк, он старался представить этих старичков, но дальше образов, выведенных в советском кино о буржуях, фантазия не работала.
9
«скват», слово англо-амер, происхождения от squat — нелегально занятое помещение, превращенное в коллективное жилье и культурный центр, своеобразная коммуна. — Прим. ред.