«Славься, Мария, ты бога зачала», – именно так начиналась злая песня, не претендующая на внимания создателя. Со злой усмешкой писала её, принимая на себя кару за богохульство, но как иначе ещё выразить моё состояние, если молиться ещё бесполезно, выглядит лицемерно, а приклоняться перед тем, кто отправил сюда, пускай и с великим, даже если так, предназначением, не хотелось? Пусть увидят высшие настоящую искренностью чувств человека, что сидел рядом с низвергнутым ангелом, верил больше в Ад, чем в прощение и освобождение от мучений.
Славься, Мария, ты бога зачала!
Славься, Мария, ты бога родила,
краса ненаглядная, светла и чиста.
Славься, Мария, ты пример для нас,
не для всех твоя покорность цвела.
Моё отчаяние – не в грации твоей пример.
Мой зов – попытка не спастись.
До сих пор не верю я тебе,
не подгибаю белых колен.
Славься, Мария, ты бога родила,
Что запер нас на этом свете.
Я, блуждая бедуином, смотрю вперёд,
Как Моисей в пустыне, но абсолютно одинок.
И даже маны с неба не прибудет.
Ни сорок лет, ни сорок дней –
и времени отсчёта в этом месте нет.
Славься, Мария, ты бога зачать смогла, но
слёзы девичьи не в силах Мария утереть.
Славься, Мария, пусть любят дальше и тебя,
но надо мной уже давно коршуны летают
и выстлана дорога в Ад.
Если бы ангел смог расшифровать этот текст, получилось бы понять секрет, вложенный в стихи? Смешно, глухой ангел лишь с интересом смотрел на меня поющую, проклинал уши и корил за неспособность читать мысли, ведь по ментальным связям было ясно, что со мной что-то происходило, весьма нерадостное. Взволнованный. Задышал. Напрягся.
Губы растянулись в странную ухмылку. Интуиция говорила, что мне не поздоровится на такое заявление. От надвигающегося ужаса не скрыться, извергающее страх сердце не унять – моя голова лежала на руке ангела, так как не могла дотянуться до его плеч. Хотел дёрнуться. Отшатнуться. Ошпаренным застыл, ощутив капанье слёз на камни. Даже не лежала, слегка прикасалась макушкой к плечу, вжималась, чтобы смешать ауры и не даться в обиду страшным снам. Мужчина, как все мужчины ненавидящий без причины женские слёзы, не признающий, что женщины более чувствительны и ранимы, состроил неприятную гримасу. Ему, не смотря на связь, было в невдомёк моё состояние, считал лукавством. Откинул бы, бросил, если бы имел зрение или слух, а так проверить не мог! И был сокрушён этим. Даже бы если сказала, если бы слышал, о своём сне, рассказала – мог бы с лёгкостью рассмеяться в лицо и не придать этому значение. Глупый мужчина, неужели так всегда? Неужели нужно себя избить или вонзить нож в тело, чтобы вы увидели, что нам тоже может быть больно? Или нужно вас бросить, чтобы вы тоже страдали от боли в сердце? Прикинулись слабым, беспомощным, немогущем сдержать слёзы или сделать бутерброды, таким, от которого противно и неприятно, чтобы весь героический образ потрескался? А надо ли?
Почему я должна доказывать кому-то, что мне больно и ко мне нужно немножко терпения и сочувствия, хотя бы номинальное присутствие неравнодушного ко мне человека? Человека такого нет. Пусть даже лицемерного! Пусть. Просто побыть рядом, упасть в бездну с чужим ароматом, чтобы спутать свой запах, чтобы не умереть от страха.
Ветер поднимался. Буря нагрянула также внезапно, как и сон, насильно погрузивший во тьму. Последнее, что слышала, громкий стук родного сердца, остановка которого означала бесповоротную смерть.
Сегодня я пережила клиническую смерть. Причины неизвестны.
Осознание перехода из состояния жизнь в стояние смерти было воспринято со злобой. Это была месть Высших, но она могла быть и неудачным концом.
.
.
Когда очнулась, надо мной возился ангел. На краткий миг показалось, что видела его глазницу. Всё произошло так быстро, что и разглядеть не успела.
Когда очнулась, ощутила непривычную слабость, словно к телу были привязаны гири и те не позволяли встать. Было так тяжело… Но после того, как ладони ангела прошлись по моему лбу, коснулись щёк и дошли до ключиц, затем прильнули к сердцу, мне полегчало. Прохлада успокоила. Усмешка вместе с гулким кашлем вырвались из рта.