Я боюсь привыкнуть к этой жизни.
Я боюсь отдать всё, что есть, потому что это всё, что у меня есть. Тебе не понять, наверно. Этот страх…. Это понимание, что ты один в миллиардах людей, всем на тебя плевать, только дать похохотать и ненавидеть, дать бы оболгать и позавидовать. Я не прожила долгую жизнь, но зато прочувствовала эту пустоту… Я выгорела жить, понимаешь? Я последние годы живу с предрешённостью, во мне была вера, я верила, надеялась, старалась, но разве жалкие рукописи способны поставить меня на ноги? Если вернусь, кто скажет, что кроме красивой природы, что держит тебя здесь, кроме слепой мечты, ради которой ты просто выживаешь, у меня нет причины жить, что её не должно быть. Ведь жить – это жить, просто, с улыбкой, преодолевая трудности, но не всегда. Не обязательно делать что-то значительное, чтобы не умереть просто так, можно прожить жизнь счастливо и спокойно. А потом вспоминаю бомжей, инвалидов и психопатов… падающие самолёты, обвал рынков, обнищание населения, засуху, загрязнение воды и жажду из того, что источники с водой пересыхают, вижу нищету, грубость и трусость людей, невоспроизводимые ресурсы Земли, и паника возвращается. Что мы наделали? Что я сделала как человек, чтобы изменить эту предрешённость? Что сделала я? – мои ладони дребезжали в истерики. На этом длинный витиеватый монолог закончился. Надрывно вздохнула и слегка повернула голову, чтобы не видеть бледное лицо путника.
Что я сделала, чтобы что-то изменить? Все попытки были тщетны. Вся вера была растоптана фиолетовой реальностью. И жалеть себя не стоит. Нужно просто дожить последние мгновения в этом мире и уйти без сожалений. Всё равно все уйдут куда-то.
Взгляд, пропитанный отчаянием, обвёл весь горизонт. В гордом молчании мы с ангелом встречали буран.
Долгий монолог всколыхнул во мне сотни чувств. В дикой, тёмной, очень вязкой смеси оставил прожжённые следы в моей душе. От грязи, что ощутила нутром, хотелось отмыться; поливала себя снегом, втирала в оледеневшую плоть снежинки. Грязная, отвратительная, жалкая, жаждущая неминуемой смерти, только бы вырваться из оцепенения смеси чувств. Кожа на ладонях расходилась в трещины, из них вытекала грязь, замызгивала белизну и показывала во всей красе мою истинную сущностью.
О безумная я, стоило вспомнить, что ты являешься человеком, что и собственной жизнью не имеющим власти распоряжаться, замахнувшийся на великие свершения, поставивший в цель свою светить людям, обнажать пороки и вкладывать хрупкую истину о сущем, как твой разум зашипел, выгнулся и потянулся к сумасшествию, дабы избавить мир от глупца. Правильно говорят, первыми погибают мечтатели. Их мечты, как солнечные зайцы, исчезают с приходом хаоса из темноты, а темноты в живом больше. Нет солнца – нет отражения, нет белоликой луны, поэм и романов так и строчащихся о ней. Погаснет надежда – всё погрузится в бездну холода и отчаяния.
Бедная я. Надеявшаяся, что Высшие позволят хотя бы попрощаться с родными, теряющая последний рассудок, погружающуюся в глухоту чувств, эмоций, звуков. И так не хочется иметь разум, осознавать своё одиночество, выть в немоте, оставаться подвижником статуе, что не проявлял интереса для общения. Ему это не нужно. Я же гибла от тишины, от собственных мыслей, поднимающих занавес, а за ним сцена бытия, на которой разыгрывается вечно привередливые замыслы божьи. Это не так, то не это. Как же мне всё надоело.
Пусть нас проглотит буран! Пусть разорвёт на части и разбросает куски по всему свету! Пусть проглотит меня!
Я больше не могу.
Мужчина схватил мои руки, поднялся и с уверенностью побежал по склонам, подальше от ветров, предвещающие неминуемую смерть. Он бежал стремительно, как гепард, тянул за собой, сбегая от вихрей снегов, чувствовал, куда следует бежать.
Глава одиннадцатая. Тепло
Его руки… сильные руки… крепко держат меня. Вытаскивают из отчаяния, тащат вперёд, пока всё тело стремится к бурану. Безумие не кончалось.