Ток пробил моё тело и выдавил сгусток крови прямо под ноги ангела, а затем сковал тело и потопил.
Я не смогла. Впервые мне хватило сил кого-то спасти.
Погребена навеки.
Ангел, только не печалься. Ты не спасёшь меня. Лучше не помни меня, чтобы не мучиться. Мы провели друг с другом слишком много времени. Привыкли к скудному обществу и такому же общению. Нам совсем чуть-чуть было комфортно. Это нормально.
Лёгкие наполняла вода. Меня мотало под льдинами. Плыла. Ждала своего часа. Видела резкие вспышки, взрывающиеся в небесах. Они уже оставили реку, ушли бесчинствовать в другие места.
В последний раз тяну руку к свету. В последний раз протягиваю её к жизни.
А затем несусь вниз, вместе со мной тонны ледяной воды, захлёбывающейся в своей силе, перескакивающие с волны на другую. И звук падающей воды. И я поняла, что падаю в потоках водопада, что моё тело переламывают льдинки, режут. После всех пыток вода выплёвывает меня на поверхность, на целые льдины, ещё сковывающие тундровую реку. Непонятно. Холодно. Страшно.
Полумёртвая лежу, почти ничего не вижу и не слышу. Хриплю. Тяну руку к луне, а по ней замерзают струйки крови. Завораживающее своей красотой зрелище, для истинного эстета.
Да зайдёт эта белая луна. Да начнётся ночь. Да прибудет со мной покой!
Слёзы текут из глаз. Их вызывает горечь, неисполненное обещание и переживание за ангела, что вновь остался один. Где он? Бродит ли теперь? Не под водой же он? Выбрался? Или его сразила молния, оставив после только угольки?
Всхлип. Стон боли.
Слёзы режут глаза.
Синие губы дрожат.
Внутри всё сжимается и крошится.
Я такая слабачка.
Прости меня.
Глава тринадцатая. Спасение
Если грянет гром, тебя не спасу. Если придётся идти за тобой, не пойду. Я не смогу тебя найти. Шарю руками и иду по вибрациям от тысячи звучаний.
Ищу одно. Что-то похоже на стуки кузнеца во время ковки меча. Оно может быть разным. Быстрым, в сто восемьдесят ударов в минуту, медленным, почти в восемьдесят ударов.
Глухие удары красной мышцы, дарованной создателем, чтобы качать кровь, как насос работающий. Видел миллионы таких. В собственных кулаках, когда заживо вырвал из груди глупцов, осмелевших перечить мне. Непроходимые тупицы и слабаки. Оно у них было трусливо-дребезжащим, но твоё трепыхалось как райские птицы в саду, когда от ненависти к красоте зажимаешь их горло. Оно гордо стучало храбрым отзвуком в груди, каким редко бывает у женщины, созданной по жалкой копии творения бога.
Шумная, как всякая женщина, томила непонятными речами, мешая ощущать звуки мира, что не вижу, не слышу. Её волны перебивали мои мысли, обращали к себе, были очень долгими, как речи правителей с планет. Ораторы, говорящие много, но не по делу, а ты говорила просто так, свободно, меняла силу волн, пародируя, наверно, голоса разных говорящих, прекрасно зная, что не могу говорить. Злила.
Сейчас, когда мои руки и ноги освободились от ноши, оставшись в единстве с собой, ищу тебя, поспешно проходя по толстому люду. Недавно что-то барабанило по земле, сносило вибрациями. Воздух электрифицировался. Были молнии. Проходили везде, старались нас задеть, но ты, как всякая упрямица-проводница, потащила меня к холмам, потом погнала в низину и вывела на лёд, где и началась настоящая битва. Дура.
Она скакала по изломанному льду, охраняла меня, чтобы не оступился, сама падая и рассекая тело. Резонировала шум своим голосом.
Мы долго бежали по льдинам, семенили, дабы не попасться в электрический удар, а после, когда показалось, что всё успокоилось, меткая стрела смерти пронзила льдину, на которой держались; девка поехала вниз и ушла под воду.
Стоило ей утонуть, как удары стали прекращаться, вода замедляться, а льдины вырываться и падать. Под ногами разверзся водопад.
Моё тело не ощутило особого удара. Без труда вылез на замёрзшую реку и принялся блуждать, переступая с ноги на ноги, крутясь из стороны в сторону. Даже ветра не было. Всё улеглось. Вибрация стало так мало, что представилась возможность прочувствовать дуру, что наверняка нахлебалась ледяной воды.
На что мне её жизнь или смерть? Однако она была единственным существом, что окружал меня, относительно разумным и смелым, чтобы не бояться всего на свете и держать спину ровно.
В прохладе, что являлось для человека смертельным холодом, по льду и воздуху нащупал слабые волны жизни. Как будто кто-то стонал. Хрустел под собой снегом.
Побрёл туда.
Дошёл.
И наткнулся на ледышку в форме женщины. Твёрдая, вся перекорёженная, сердце еле стучало, лёгкие наполнись прозрачными камнями. Ей, должно быть, оставалось немного. Но я её нашёл. Подсунул под себя и принялся греть.