В замешательства останавливаюсь.
Я вижу небо. Я вижу белые холмы. Вижу белый шар.
Куда идти? Куда нужно сделать шаг?
Почему так сложно решить, какое направление стоит выбрать. Как решал эту задачу смертный? Так много соблазнов его окружало, но он всегда выбирал верный путь. Он так долго шёл, но всё же сумел дойти до конца песков, найти меня. Я иду столько же, но оказываюсь посреди одинаковых пейзажей, вне времени, будто иду и вне пространства. Словно меньше песчинки, которая пытается выбраться из шара, а внутри него нет выхода.
Видя мир, понимаешь, откуда возникает паника и головокружение. Откуда зарождается безумие и уныние. Появляется всё гнилое не из темноты, а из света, от лучей, что освещают мир, дают точку опоры, но являются таким далёким и неосязаемым.
Не в силах подлететь и стукнуть этот шар. Не в силах обратить на себя внимание.
Будучи слепцом, глухим и безмолвным, не ощущая ничего вокруг себя, я был свободен, но теперь окружен снегами, душащими меня, лишавшими воли и сознания. Я вновь захотел ничего не иметь, чтобы ничего не желать, не хотеть и не мечтать. Ничего не помнить и не знать.
Рука в руке. Голова на плече. Дыхание. Ладони на лице. Чужие. Невидимого человека. Женщины.
Не стоит обращать на эти воспоминания. Во мне не должно быть сожалений. Я прав! ПРАВ!
Останавливаюсь на очередном холме. Замираю статуей.
«Глупец, пустота – вот твоё настоящее наказание. Тяжелее всего пережить пустоту вокруг себя, когда ты помнишь, что её что-то наполняло, и это что-то с лихвой заполняло и бездну внутри. Однако теперь вокруг тебя нет никого и ничего, даже звуков, которые ты в силах услышать, даже холмы пусты и безрадостны, но ранее ты и их не мог увидеть, теперь никто не узнает твоё имя, потому что, даже обладая теперь языком, ему некому сказать».
Глупец. Гордец. И настоящий слепец.
Смотрю на свои ладони, отвожу взгляд за горизонт, что никогда не кончится, неспешно, ко мне продвигается армада самых чёрных и пышных облаков. Я могу их увидеть своим острым, исключительным зрением. И своим зрением способен увидеть отпечатки следов, её следов, на своих ладонях. Редкие, дребезжащие, как у старухи, потерявших всё в жизни, находящейся на последнем издыхании.
Иду к облакам. Снег топится моей волей. Без труда вышагиваю по сугробам, дышат паром снежинки. Ничего не берёт. Неприкасаемый для света луны, для бурь, ветра и облаков, нагромождающих небо, готовящих закрыть белый шар. Иду осторожно, вытягивая шею, вглядываясь в каждую крупинку, выпадающей из системы. И кажется, что сам снег замедляется, а я нахожусь уже в другом пространстве, где всё происходит быстрей, внезапней и неожиданней, будто бы сам мир признаёт меня своим властелином. Или разрушителем?
Он стал так нестабилен, несмотря на внешнее спокойствие. Могу поклясться, что за этим небом что-то происходит, а потому и плывут облака. Стремиться всё скрыть в черноте. Но как жаль, что мои глаза способны видеть даже при полной тьме. Ничему не скрыться от меня. Взгляд острее, слух тоньше.
Совсем не чувствую.
Померла ли?
Плевать.
Облака или она?
Куда следует идти? Не напрасно ли двинулся вперёд и не сворачивал так, что по понятно, откуда начал путь. Об этом напоминают лишь прожжённые следы моих ног на снегу.
«Нет ни клочка земли, где ждут меня», – повторяю строчки безмолвными губами, ещё без звука. Ни клочка, ни даже крупинки, даже хлопья снега, или тают, или падают не на меня. Один под ликом белого шара. Нет шанса, что кто-то придёт за мной. Возможно, у меня получился прорваться через этот купол на зло. И отомстить за глупую шутку.
О ней никто не узнает. Так и должно быть. Воспоминание сотрётся и у меня, краткое, неуловимое, ненужное. Я ничего не ощущаю на совести. Мы друг другу ничего не должны. Каждый пошёл своей дорогой.
Я – к облакам, она – куда сама пожелала.
.
В воздухе нет её присутствия так долго. Уже почти достиг облаков, встал под ними, но ничего не изменилось.
По губе потекла струйка крови. Всё-таки прокусил от злости. Злость на что? За то, что повёлся на уловку того, кто придумал это непонятное место?
Даже если мир погрузится во тьму, ничего не изменится. С потолка ли, из облаков продолжит падать ненавидимый снег, до омерзения противный. Именно с ним у меня появилось так много ненужных и глупых ассоциаций. Именно его увидел первым. Хруст. Падение. Таяние. Слышу, чувствую, вижу. Повсюду снег и небо. И я. С какой стороны, высоты и расстояния ни смотри, вокруг меня, во мне – всюду пустота.
Невыносимо. Жажда.
Кто возьмёт ответственность за то, что происходит со мной? Ломаю снежинки, разбрызгивая их в кулаках, безмолвно кричу в пустоту, чтобы избавиться от накопившейся злости.