— А кем был твой отец?
— Ученым. Арктическим исследователем. А мама была врачом. Ужасно плохо быть тихим человеком, честное слово. Я рада, что кончилась моя тишина и не надо ходить на цыпочках и говорить шепотом. Буду кричать, шуметь, делать, что хочу, жить без оглядки.
Она вскочила на него верхом, придавила коленками живот, забарабанила кулаками в грудь.
— Ур-ра! Ур-ра! — закричала в шутку и размахнулась рукой, будто держала воображаемую саблю. — Ур-ра!
— Пусти, больно! — засмеялся он и обхватил ее руками за шею. — Раздавишь, сумасшедшая. Ух, какая сильная. Богатырь!
Она засмеялась, села к его ногам.
— Зачем так много куришь?
— Привычка.
— И ночью куришь?
— Да. Я сплю мало. Два-три часа. Встаю в пять утра. Такая у меня работа.
— А я люблю поваляться в постели утром.
Он закурил новую папиросу.
— Твоя работа опасная? — спросила она после паузы.
Он кивнул головой.
— Теперь ты должен беречь себя.
— Страшнее смерти ничего не будет, — сказал он, улыбаясь. — Волков бояться — в лес не ходить.
— А кто твои родители?
— Мои старики живы. Отец всю жизнь служит лесничим в Иркутской области, а мать дома, по хозяйству. Я рано уехал от них, пятнадцати лет. А теперь никак не выберусь к ним, каждый год обещаю, и все не получается. Жаль стариков, я у них один остался, старшие братья погибли на войне, Степан и Федор. Замечательные были люди, только начинали жизнь, оба неженатые. Старики до сих пор переживают. Мы сфотографируемся и пошлем им карточку, ладно? Это для них будет счастье, они меня любят. А на будущий год поедем к ним в отпуск.
— Обязательно, — согласилась она. — Конечно, поедем. Теперь мне нужно заняться настоящим делом, хватит хандрить, я ни от какой работы не откажусь.
— Может, вернешься к художеству, возьмешься за кисть? Ей-богу, у тебя хорошо получается.
— Нет, — сказала она. — К этому возврата не будет. Эта муза, как та звезда, о которой ты говорил, уже сгорела и рассыпалась. Поздно теперь на нее смотреть.
— Мне хочется завтра уехать. Заедем в гостиницу — и на вокзал. Может, хочешь на самолете?
— Хочу смотреть в окно вагона и видеть нашу страну. Выходить на станциях, в городах, разговаривать с людьми на перроне, покупать горячие пирожки, слушать рассказы пассажиров. Сколько дней нам ехать?
— Около трех суток.
— Это замечательно. Будем пить чай с баранками и смотреть в окно на поля, на деревни, на леса. Там, у вас в Новосибирске, очень холодно?
— Пустяки, — сказал он. — Больше пугают, никто еще не замерз. Купим тебе шубу, пыжиковую шапку, ботинки на меху, и сам черт не будет страшен. Тебе не жалко Москвы?
— Нет, — сказала Надя. — Не знаю, что будет потом, а сегодня не жалею. Я ее очень люблю.
Он вынул новую папиросу, загремел спичками. Надя взяла у него из рук спичечный коробок, достала спичку, зажгла огонек, поднесла к его папиросе.
В эту минуту раздался сильный стук в нижнюю входную дверь. Стучали громко, настойчиво, били кулаками и ботинками, дергали за ручку так, что трещали доски. Гул разносился по всему дому, слышен был на всем участке. Иван и Надя подошли к окну, посмотрели вниз. Им было видно, как на крыльце кто-то стоял и яростно барабанил в дверь.
— Откройте, гады! Откройте! — кричал снизу человек истошным голосом. — Собаки!
По голосу они узнали его. Это был Федор.
Он стучал беспрерывно, уже не кулаками, а чем-то тяжелым, и так громко, что услышали на соседней даче, зажгли огонь.
— Совсем ошалел! — сказал обозленный Иван и решительным шагом пошел к дверям.
Надя схватила его за руку, остановила.
— Он убьет тебя, — со страхом сказала она. — Возьми ружье, а я позвоню в милицию.
Иван отстранил Надю.
— Не смей никуда звонить. Я сам справлюсь.
Он спустился вниз, громко спросил через дверь:
— Что тебе надо?
— Открой, гад! Слышишь, открой. Боишься?
Иван открыл дверь и вышел к Федору на крыльцо. Федор стоял перед ним растрепанный, с выпученными глазами, с красным злобным лицом. Увидав безоружного Ивана, Федор замахнулся палкой, приноравливаясь ударить его по голове. Иван схватил Федора за руки, вырвал палку, бросил в темноту.
— Расшумелся на весь поселок, не стыдно тебе! — сказал Иван Федору. — Иди в дом, говори по-человечески, чего хочешь?