— Что так поздно? — спросила Вера Михайловна из прихожей, прислушиваясь к шуму воды.
Открыв дверь, вытирая пестрым полотенцем розовые пальцы, Евгений Сергеевич сказал усталым тоном:
— Задержался на заседании фабкома. Сто двадцать два вопроса в повестке дня. Ты же знаешь, у нас любят поговорить.
— Это точно. Сама на педсовете просидела с трех до пяти. И все проблемы, проблемы. Садись к столу, ужин стынет.
Потянувшись за хлебом через стол, он нечаянно задел локтем стакан, который упал на пол и разбился. Евгений Сергеевич в досаде толкнул ботинком осколки.
Вера Михайловна молча вышла на кухню, принесла веник и совок, убрала осколки.
— У тебя какие-нибудь неприятности? — спросила она мужа.
— Большая радость! Сюрприз! От кого бы ты думала?
Она не стала гадать, вздернула плечами.
— Представь — от Гришки Акулова. Показал пример принципиальности и неподкупности, так сказать, бескорыстной преданности гражданскому долгу.
Он говорил раздраженным тоном, сопровождая слова шаржированными жестами рук.
— Чем же отличился твой Акулов? Ты всегда говорил, что он честный скромняга, порядочный человек.
— Вот именно: великий гражданин! Ловчила!
— Как говорит наш завуч: «Объясните толком, товарищ», — перебила мужа Вера Михайловна, стараясь умерить его сердитый тон.
— Понимаешь, Вера, оказывается можно обмануться даже в самом близком человеке. Ты ему веришь как самому себе, а он однажды обернется такой стороной, что противно на него смотреть. Я как-то рассказывал тебе, какие у нас творятся безобразия с пионерским лагерем и домом отдыха, деньги угробили, а все осталось в полном развале. Общественность, понятно, давно возмущается. Наконец придумали что делать: поручили Акулову провести ревизию и выступить на фабкоме с принципиальной критикой. Так вот сегодня и произошло это историческое событие. Наш председатель фабкома хитрец Новожилов, видно, прослышал, что на него готовится атака и, как говорится, сделал упредительный маневр. В самом начале заседания, будто между прочим, предложил утвердить список на получение автомашин в первую очередь. Все, конечно, согласились.
И когда зачитали список первоочередников, Новожилов перебил своего зама и спрашивает:
— А почему в списке нет Акулова?
— Он же во вторую очередь записан, — говорят ему.
А председатель настаивает на своем.
— Акулов хороший работник, записать его в первую очередь.
— И записали? — спросила Вера Михайловна.
— Конечно, раз сам председатель настаивает. Без звука утвердили.
— И шут с ним, что тут такого? — сказала Вера Михайловна.
Евгений Сергеевич саркастически посмотрел на жену.
— Эх ты, простота. А то получилось, что этим самым предзавкома купил Акулова. Он, разумеется, рассчитал, что Акулов после такого подарка не посмеет его критиковать. Я сразу раскусил этот ход.
— А как же Акулов? Поймался на удочку?
— Еще бы! Крутился, вертелся, да так и промолчал до конца заседания. Я ему и так сигналю и этак, записку даже прислал: «Выступай», а он как в рот воды набрал. Правда, бросил какую-то невнятную реплику, вроде того, что не мешало бы культсектору устранить кое-какие непорядки. Ясно, заткнули ему рот подачкой. Хотел я ему выдать за это при всех, да не успел перехватить его после заседания, пока добрался до выхода, Акулова уже и след простыл. Сподличал неподкупный наш активист.
— А ты сам что же не выступил? Видишь, такое дело, взял бы слово и сказал.
— Не мог я, Верочка. Голословное было бы выступление, все факты у Акулова записаны, он же проверял, вникал в дело конкретно, а я так, в общих чертах знаю. На одних эмоциях не обоснуешь критику.
— Это наша беда, — вздохнула Вера Михайловна. — Обещания, посулы житейских благ да подарочки нашего брата педагога развращают. То коробкой конфет, то цветами или еще какими-нибудь невинными дарами заставляют кривить душой, идти против своей совести.
Евгений Сергеевич, подогретый негодованием, встал из-за стола и пошел к телефону.
— Сейчас позвоню этому хлюсту Акулову, выдам все начистоту. Такие выходки нельзя прощать, надо в корне пресекать.
— Не горячись, Женя. Стоит расстраиваться из-за такой чепухи? И не телефонный это разговор, лучше сказать прямо в лицо.
Но Евгений Сергеевич уже набирал номер.
— Нет, я скажу сегодня. Сейчас же! Пускай глотает.
В телефон ответила старушка, мать жены Акулова, сказала, что Григорий уехал на дачу и вернется в понедельник утром.
Евгений Сергеевич в досаде бросил трубку, сердито глядя на телефон, стал закатывать рукава, будто собирался драться.