Он не ответил на ее слова, наклонился, копаясь в моторе. Она топталась рядом, с любопытством старалась посмотреть, что он трогает, за какую деталь берется. То приседала, просовывая голову под его рукой, то поднималась на носках, заглядывала через плечо мужчины.
— Дайте какую-нибудь тряпку, — сказал он, не поднимая головы, и протянул руку.
Она быстро открыла дверцу, взяла с переднего сиденья пеструю майку.
— Возьмите. Это Кирина маечка, пошла в расход. Кирочка, моя доченька, вон там на заднем сиденье свернулась, как сурок. Взгляните же на нее — смешная девочка. Семь лет. Я нынче устроила ей праздник, свозила к морю. Целый месяц провалялись на пляже в Евпатории. Какое чудо!
Евгений Сергеевич поднял голову, взглянул через стекло в машину, увидел на заднем сиденье остроносую девочку с длинными прямыми волосами, дремавшую на свернутом одеяле.
— Измучили ребенка. Укатали.
— Правда, хорошенькая? — щебетала женщина. — Представьте, с первых дней научилась плавать и ныряет как рыбка. Прелесть!
Евгений Сергеевич не слушал, что говорит женщина, ее визгливый, экзальтированный голос раздражал его. Он сосредоточенно возился в моторе.
— Сядьте за руль и включите зажигание, — сухо сказал он женщине. — Так. Ну-ка еще! Еще!
На третий раз мотор заурчал, тихо зафыркал, завелся.
— Все в порядке, — сказал он, вытирая руки детской майкой и подбирая инструменты с земли. — Можете ехать.
Женщина выпрыгнула из кабины, озорно и радостно выхватила из рук мужчины инструменты, кинула в багажник и протянула ему руку.
— Вы гений! Не знаю, как вас отблагодарить, честное слово. Не обидитесь, если предложу десятку?
Евгений Сергеевич неприязненно поморщился.
— Как вам не стыдно? Машина исправна. Езжайте!
Но женщина не отпускала его.
— Нет, нет. Я так не могу. Я понимаю, что я была неправа, когда сказала, что теперь бесплатно никто ничего не делает. Я знаю, что на свете есть добрые, бескорыстные люди. Я не хотела вас обидеть, но должна же быть простая благодарность. Верно? Не хотите денег, возьмите хоть это.
Она нырнула в багажник и вынула большую желтую дыню.
— Вот. Прекрасный подарок жене. Да вы не сердитесь, я же от всей души.
Евгений Сергеевич не взял дыню, повернулся и пошел к своей машине. Но женщина опередила мужчину и положила дыню в его автомобиль.
— У меня есть еще две таких. Возьмите, прошу, вас, вы же меня выручили и отказывайтесь от платы.
— Какая плата? Мне ничего не нужно, — протестовал он, доставая дыню из машины. — Я не нанимался к вам. Простая человеческая услуга.
— И слышать вас не желаю. Как же иначе?
Она ловко выхватила из его рук дыню и как волейбольный мяч бросила на сиденье и, отбежав в сторону, крикнула:
— Пожалуйста, постойте минутку, не уезжайте, пока я не тронусь с места. Вдруг что-нибудь опять заест. Прошу вас.
Он стал ждать, когда женщина заведет машину. Она села за руль, включила зажигание. Мотор сразу завелся, но работал неровно, толчками. Она включила скорость. Машина дернулась рывком и остановилась.
— Идите сюда! — крикнула женщина, высунувшись из кабины. — Опять барахлит.
Он подошел к машине, открыл дверцу.
— Пустите меня за руль.
Она подвинулась.
Он проверил приборы, включил зажигание, немного послушал, как работает мотор, повернул рычаг скорости. Машина тронулась с места, пошла легко и плавно.
Проехав немного вперед, он остановился, включил задний ход и, не разворачиваясь, подкатил к своему автомобилю.
— Не забывайте вовремя снимать тормоза, и все будет в порядке, — сказал он женщине, уступая ей место.
Но женщина не села за руль и вышла из кабины. Щуря глаза от солнца, она взглянула на свою машину со стороны и громко засмеялась.
— Боже мой! — всплеснула она руками и замотала головой. — Какая грязнющая. Пожалуй, с такой и из пустят в Москву.
Он тоже взглянул на машину, засмеялся.
— Красиво! Где вы ее так размалевали?
— Вчера под дождем в деревню за молоком сворачивала. Пришлось через поле ехать, едва выбралась. Какой срам! Что же делать, дорогой товарищ?
Она кокетливо повернула к нему свою легкую овальную голову на длинной белой шее и пошла вокруг машины танцующим шагом, легко изгибая все свое тело, как в шутливом танце.
— Ол-ля-ля! — запела она. — Что нам делать? Как нам быть? Как машиночку помыть?
Он смотрел на молодую женщину без раздражения и злости. В ней даже было что-то милое, симпатичное. В самом деле, какая-то славная, как ребенок. Как такая свежая, чистая заявится в Москву в ужасно грязной машине?