— Не сражайтесь за меня, ребята, я согласился уступить квартиру другому. Подожду, пока новый дом построят.
— Как так? Почему? — спрашивают его товарищи.
— А мне, — говорит Гришка, — фабком предложил садовый участок, где можно соорудить дачку и проживать за милую душу целое лето. Вот и прибавка к основному жилью. Временно, конечно. Меня устраивает.
Не понял простак, что от него откупились, и нам всем рот заткнули: не шумите, мол, братцы, ваш товарищ всем предоволен. Да и другие в то время не раскусили хитрый ход, как говорится, сложили оружие и разошлись.
Позже Гришка и квартиру, получил и, пожалуй, выгадал: теперь у него и дача с садом и городская трехкомнатная квартира. И машина скоро появится. А кто же будет бороться за общественный интерес? За пионерский лагерь, за дом отдыха, хорошую столовую, за накопление общественных фондов предприятия?
Думая обо всем этом, Евгений Сергеевич накалялся, как усиленно подогреваемая печка.
«Если мы будем прощать друг другу подобные зигзаги поведения, что же станет с нашей идеей коллективизма и гражданской сознательности? — думал он. — Как хочешь, Акулов, а я скажу тебе прямо в глаза все, что думаю. Обижайся, как знаешь, дуйся на меня, но принцип превыше всего».
Наконец он остановил машину у невысокого зеленого штакетника, прошел через калитку в сад, где отливался ядовитой оранжевой краской фасад небольшого домика.
Акулов как раз в это время стоял на стремянке под деревом и снимал яблоки с веток, отдавая их жене, которая была внизу и подставляла плетеную корзинку. Они не замечали вошедшего гостя.
— Привет работягам! — громко крикнул Евгений Сергеевич, подойдя к самому дереву. — Не ждали?
Хозяева весело рассмеялись.
— Вот молодец! — засуетился Акулов, слезая на землю. — Какими судьбами? Давай, заходи! Так и надо, ей-право, взял и приехал, без всякого приглашения.
— И Верочку привез? — спросила хозяйка, смущенно прикрывая фартуком старое потертое платье. — Где же она?
— Ей некогда, — перестал улыбаться Евгений Сергеевич. — Я, собственно, не в гости, а по делу.
Акулов внезапно встревожился, отложил в сторону яблоки.
— Что-нибудь случилось, Евгений? Какое дело? Пойдем в дом.
В голове мелькнули разные мысли: «Зачем приехал Евгений? Что ему понадобилось?»
Акулов сразу же вспомнил вчерашний фабком и подумал, что Евгений, наверное, рассердился на него. Однако не такой уж это выдающийся случай, чтобы ехать в выходной день за пятьдесят километров и объясняться? Верно, что-нибудь поважнее стряслось, вон какая серьезная физиономия. «А может, приехал уговаривать меня в свои заместители? — подумал Акулов. — Недавно опять намекал: ты, говорит, Гриша, засиделся на месте, пора подниматься на высшую ступеньку. А я в таком виде принимаю друга».
— Разреши переодеться, Женя, — засуетился Акулов. — Неудобно так. Как ни считай, а ты мой гость. Извини, я на минутку.
Его полнеющая, грузная фигура, обтянутая синим трикотажным костюмом, подчеркивающим толщину живота и кривизну ног, исчезла за дверью летнего домика.
Присев на скамейку и придерживая на коленях корзину, хозяйка выбрала большое спелое яблоко, протянула Евгению Сергеевичу.
— Угощайся, пожалуйста. Очень вкусно.
— Спасибо, Люсенька, — отказался Евгений, озабоченный какой-то своей мыслью. — Ты хорошо выглядишь. Свежий лесной воздух на пользу?
Она улыбнулась, махнула рукой.
— Где там! Годы идут. Серьезный разговор к Григорию?
— Ничего особенного. Дела как дела.
Она спокойно поднялась, сказала:
— Пойду приготовлю чай. И вареньем своим угощу.
— Не стоит. Я не надолго.
Из дому вышел Григорий в костюме, при галстуке, разглаживая круглую, черную бородку и обвисшие усы, крикнул гостю:
— Проходи-ка, Евгений, в наш дворец. Хоть и невелик, а приятен. Уют и тишина. В тени дерев, как сказал поэт.
Евгений Сергеевич последовал за хозяином и оказался на веранде с разноцветными стеклами и невысоким потолком.