— Последний, леди Дарлингтон. Кто имеет ключ от галереи?
— Ключ от нее только один, и муж его никому не дает. Он носит его с собой на цепочке от часов.
— Благодарю. Большое спасибо.
Когда, сопровождаемые угрюмым и дряхлым стариком дворецким, мы покидали дом лорда Дарлингтона, то у дверей столкнулись с новым визитером — румяным и полноватым мужчиной. Он любезно улыбнулся Холмсу как знакомому и обменялся с ним рукопожатием. Наклонившись к его уху, Холмс шепнул ему что-то, после чего мы пешком направились на Бейкер-стрит.
— Пройдемся, — решительно распорядился мой друг. — Мне требуется свежий воздух и разминка.
— Разумеется, — с готовностью подхватил я и тут же добавил: — Полагаю, полнокровный джентльмен, встреченный нами на пороге, был Хилари Стелбрасс, вызванный подтвердить подлинность Гранвиля?
— Вы совершенно правы. И я дал ему маленький совет, который может оказаться весьма благотворным для него, как, разумеется, и для нас. Впрочем, время покажет.
— Чем вам так досадили лорд Артур Бичем и клуб «Пандора»? Все ваши замечания относительно них звучали весьма недвусмысленно.
Холмс так и расцвел улыбкой:
— Недвусмысленно, говорите? Вольно ж кому-то было так опрометчиво оставлять на виду визитную карту этого джентльмена! В противовес мнению о нем леди Дарлингтон, репутация, которой пользуется лорд Артур, очень сомнительна. Он безнравственен, а жизнь его и поступки заслуживают пристального внимания полиции. Скотленд-Ярд давно приглядывает за клубом «Пандора», уже некоторое время служащим Бичему прикрытием для его неприглядных дел. Там не раз творились гнусности.
— Какую же наивность проявляет леди Дарлингтон, считая этого Бичема подходящей компанией для сына!
— Какую же наивность проявляете вы, Ватсон, допуская подобную мысль!
Я не стал обдумывать эту брошенную вскользь загадочную фразу.
— Вы считаете Бичема причастным к этой истории с картиной?
— Считаю. Однако не знаю пока ни целей его в ней участия, ни того, кто еще в нее втянут. Однако у меня сложилась некая версия, проверкой которой я собираюсь заняться сегодня вечером.
После поданного миссис Хадсон скромного обеда Холмс производил какие-то химические опыты, отчего воздух наполнился запахами не очень приятными. Я же отвечал на письма и готовил заметки в медицинский журнал. С наступлением сумерек Холмс удалился в свою комнату, откуда появился через сорок пять минут в преображенном виде. На нем был фрак, но худая и стройная его фигура стала заметно толще, и он мог бы показаться даже пухлым. Щеки его пылали румянцем, верхнюю губу обрамляла щеточка усов, а в глазу поблескивал монокль. Нанесенные легкими штрихами изменения внешности были не так уж явны, но моего друга и квартирного компаньона они превратили в совершенно другого человека.
— Я полностью готов провести вечер в клубе «Пандора», — объявил он, и было странно слышать от незнакомца слова, произнесенные знакомым голосом. — После всех укоров вам за то, что вы так безрассудно спустили ваши наградные на сомнительные торфяные разработки, я вынужден быть крайне осторожен, чтоб не проиграть слишком много.
— Я так понимаю, что вечером вы в моих услугах и помощи не нуждаетесь?
— Позднее, мой мальчик, они мне понадобятся, но сегодня вечером мне придется действовать или, лучше сказать, вести наблюдение в одиночку.
Тут вошел Билли с телеграммой. Холмс нетерпеливо вскрыл ее.
— Ага! — вскричал он, прочтя послание и передавая его мне. Телеграмма была от Хилари Стелбрасса. Она гласила: «Гранвиль подлинный. Некоторые из других картин — подделки».
Холмса я вновь увидел только наутро за завтраком, к которому он вышел уже в своем обычном виде, в лиловом халате, весело улыбающийся.
— Судя по лучезарной вашей улыбке, — заметил я, отколупывая скорлупу с яйца, — визит в клуб оказался плодотворным.
— Процесс дедукции — вещь увлекательнейшая! — Все с той же улыбкой на лице он подсел ко мне за стол и налил себе кофе. — Когда-нибудь я напишу труд о том, как важна для детектива осведомленность в области международных преступлений и преступников.
— Загадки за завтраком? Ну хватит, Холмс, говорите яснее!
— Знакомо вам имя Альфредо Феллини?
Я покачал головой.
— Так я и думал! — Друг мой самодовольно хмыкнул. — Ну а мне, по счастью, стало известно, что это правая рука некоего Антонио Каррераса, главаря одной из крупнейших мошеннических банд Нью-Йорка. Действует этот проходимец, используя шантаж и вымогательства, и действует весьма успешно. До такой степени успешно, что, разбогатев, сумел собрать у себя значительную коллекцию предметов искусства. Так сообщает мне мой друг Барнс из Пинкертоновского агентства в регулярных своих сводках.