- Будем стоять у него за спиной, - ответил доктор Ляйбфремд, - готовые при первом же ложном движении парализовать его нервную систему.
Гудбоди презрительно усмехнулся, словно исправляя ошибку первокурсника:
- Зачем мне браться за это, если потом вы все равно сделаете мне лоботомию? Причем без наркоза!
- О нет! - вскричал доктор Ляйбфремд. - Невзирая на все ваши преступления, мы, если вы успешно прооперируете доктора Индерхауса, оставим вам жизнь! Конечно, вам придется провести ее остаток в заключении в санатории Гроссфляйша, где (надо ли вам напоминать?) все пациенты живут как короли! Да куда там королям - как врачи Беверли-Хиллз!
- И вы позволите мне остаться в живых?
- Та, фы умрете сфоей смертью! Ни один фрач к фам не есть прикасайся! - горячо заверил его Гроссфляйш. - К тому ше фам бутет сделана скитка, как проффесионалу. Тесять процентофф от фаш счет!
- Спасибо, - смиренно произнес Гудбоди. Но на самом деле он уже искал пути побега. Мир должен узнать ужасную правду.
В день великой операции анатомический театр был заполнен врачами, съехавшимися со всех концов света. На карте стояла жизнь их обожаемого лидера - доктора Индерхауса, и спасти его мог только уличенный и приговоренный преступник; этот Иуда, Бенедикт Арнольд, Мадд, Квислинг среди медиков!
Ввезли пациента с обритой головой. Он приветственно помахал рукой, и зал взорвался ответными аплодисментами. При виде столь бурного, граничащего с благоговением, проявления любви и уважения по его щекам покатились слезы. Но тут он увидел, что к нему приближается хирург, и в ту же секунду выражение благостности доктора Хайда на его лице сменилось на злобную гримасу Джекила.
Гудбоди надел маску и натянул перчатки. Гроссфляйш занес над ним скальпель, а другой врач, похожий на доктора Кизи после тяжелой ночи, проведенной со старшей медсестрой, нацелился на него лазером.
- Подайте назад - мне нужно место! - спокойно отстранил их Гудбоди. Он был холоден как лед и спокоен как поверхность аквариума с золотыми рыбками. Лишь его длинные чувствительные пальцы (он мог бы стать прекрасным пианистом, если бы выбрал в жизни не ту дорогу) чуть трепетали: словно змеи, почувствовавшие запах крови. Наступила гробовая тишина. Несмотря на то что аудитория ненавидела его как человека, презирала и испытывала к нему такое глубокое отвращение, что жаждала утопить его в плевках (без стерилизации!), они не могли сдержать преклонения перед ним как перед хирургом.
И пробил час. Скальпель взлетел и рассек кожу. Скальп был откинут. Зажужжали сверла, зажикали пилы. Верхушка черепа была поднята. Острейшие лезвия погрузились в серую подрагивающую массу.
- Ах! - невольно вырвалось у доктора Гроссфляйша, когда он увидел обнаженные лобные доли. - Майн Готт! Какой красафчик!
Затем раздалось единодушное «Ах!»: Гудбоди продемонстрировал аудитории большую медузообразную опухоль. Невзирая на презрение к отщепенцу, доктора в течение десяти минут аплодировали ему стоя.
А он, внимая аплодисментам, с грустью думал о том, что его величайший триумф, апекс его карьеры, был в то же время его страшнейшим крушением, его надиром. А затем пациента вывезли на каталке, а хирурга скрутили, связали и спеленали. И доктора Гроссфляйш и Юберпрайс[13] (известный проктолог, автор классического исследования «Отравил ли доктор Ватсон трех своих жен?»), обаятельно ощерившись в дьявольски холодной с откровенно садистским предвкушением удовольствия улыбке доктора Мабузе[14], приблизились к операционному столу.
Аудитория подалась вперед: все как один предвкушали редкое зрелище - ведь и хирургам, и оперируему будет гораздо удобнее без анестезии: врач сможет определять реакции пациента намного быстрее и точнее, нежели когда чувства последнего одурманены.
- Доктор Икс, я полагаю? - спросил Гудбоди, когда пришел в себя.
- Что? - удивилась сиделка миссис Фелл.
- Так, ночной кошмар. Мне снилось, что мне отпилили руки и ноги. О!..
- Вы скоро к этому привыкнете,- успокоила его сиделка. - Когда вам что-нибудь понадобится, нажимайте носом вот эту кнопку. И не стесняйтесь: доктор Гроссфляйш сказал, что вашими руками и ногами теперь буду я. То есть я имею в виду...
- Так, значит, я не просто теперь обрубок, а еще и обрубок сумасшедший, - перебил он, - Я уверен, что у меня в диагнозе стоит какая-нибудь ужасная неизлечимая мания. Ведь так?
- Так,- ответила миссис Фелл. - Но только кто знает, что на самом деле является сумасшествием! Бредятина одного становится религией другого. То есть кому - шизофрения, а кому - маниакально-депрессивный психоз. Короче, вы поняли, о чем я!
14
Доктор Мабузе - герой ряда фильмов 30-50-х годов, стремившийся захватить власть над миром.