БРАКИ И РАЗВОДЫ
Вопрос о вступлении молодых людей в брак решался их родителями. Они давали совет, а чаще просто выбирали невесту для сына или жениха для дочери. Если две семьи желали породниться, обряд бракосочетания совершался, когда дети были еще совсем маленькими. О том, что часто к браку относились как к выгодной для обеих сторон сделке, говорят многочисленные официальные брачные контракты, супружеские соглашения и т. п.
Дитилла. Нинмар, сын Лу-Нанны, явился и сделал следующее заявление: «Во имя царя, Лудингирра, сын Гузани, должен жениться на моей дочери Дам-Гуле». Арад, сын Урламмы, и Уршид, сын Лу-Нанны, принесли присягу. Лудингирра женился на Дам-Гуле. Нинмар явился вторично и сделал следующее заявление: «Во имя царя. Мой сын Шибкини должен жениться на Нинзагзу, дочери Гузани». Они воззвали к имени богини Нинмах и [к имени] царя и подтвердили положение вещей. Шибкини, пастух, женился на Нинзагзу.
Так две семьи заключили соглашение, и в результате этого союза произошло весьма важное для них объединение имущества.
А вот типичный образчик брачного контракта, завершающегося принесением присяги перед судьями. Документ относится к шестому году царствования Шульги:
Дитилла. На Шашунигин, дочери Уршехегины, пастуха волов, Урнанше, сын Башишараги, женился. Перед судьями надлежащую присягу во имя царя они принесли. Уригалима, сын Суму, был [при этом] судебным исполнителем. Лу-Шара, Ур-Сатарана [и] Лудингирра были судьями в этом [деле]. Год, когда Шу-Суэн, царь Ура, большую стелу для Энлиля [и] Нинлиль воздвиг.
Хотя, как правило, решающее слово в вопросе о браке принадлежало родителям, которые руководствовались материальными соображениями и желанием обеспечить будущее своих детей, случались и браки по любви, когда молодые люди сами выбирали себе спутника или спутницу жизни. В этом убеждают шумерские пословицы. Например: «Женись на девушке, которая тебе приглянулась», – говорит мать сыну. О том, что юноша мог жениться по собственному выбору, говорит поучение отца, который не советует сыну брать в жены жрицу.
Заключение брачного контракта родителями жениха и невесты налагало на последних определенные обязательства, и, если одна из сторон их нарушала, дело передавалось в суд, который либо принуждал строптивого к выполнению договора, либо назначал компенсацию в пользу потерпевшего.
Так, Гемелама, женщина ловкая и энергичная, подала в третьем году царствования Шу-Суэна жалобу на Лу-Нингир-су, который отказался выполнить свои обязательства по отношению к ее дочери и стать ее зятем. Однако ее ждала неудача, так как свидетели показали, что отец Лу-Нингирсу был уже связан брачным договором с другим человеком, Лугу-деа, на чьей дочери должен был жениться его сын. Суд счел жалобу Гемеламы необоснованной и постановил, чтобы женой Лу-Нингирсу стала не дочь Гемеламы, а дочь Лугудеа.
Иначе закончилось дело, которое рассмотрела та же коллегия судей два года спустя.
Отец жениха, нарушив взятое на себя обязательство, женил своего сына на другой. Суд счел прежнюю невесту пострадавшей и назначил ей большую компенсацию.
Таким образом, шумерское законодательство, касавшееся семейных отношений, было достаточно либеральным и вместе с тем решительно становилось на защиту прав личности независимо от пола пострадавшего.
К концу III тысячелетия нормой был моногамный брак, где муж и жена были почти равноправными партнерами. Почти – потому что, например, при отказе жениха от вступления в брак он возвращал полученные при помолвке подарки и терял те деньги, которые были выплачены отцу невесты при помолвке. Если же разрыв происходил по инициативе невесты или ее родителей, отвергнутый жених получал от них вдвое большую компенсацию.
Когда девушка выходила замуж и вступала «в дом мужа», она приносила с собой приданое. Оно оставалось ее собственностью, перед смертью она по своему усмотрению делила его между детьми. Если умирала бездетная женщина, часть принадлежавшего ей имущества возвращалась ее отцу.
Не все браки оказывались счастливыми. Как говорилось в шумерской пословице:
Счастье – в женитьбе, а подумав – в разводе.
Среди судебных документов немало текстов, посвященных бракоразводным делам. Удовлетворяя иск о разводе, суд назначал пострадавшей стороне денежную компенсацию. Иногда суд лишь утверждал полюбовное соглашение расстающихся супругов, иногда обязывал неподатливого мужа выплатить компенсацию, а иногда…
Дитилла. Лу-Уту, сын Нибабы, отослал от себя Геме-Энлиль. Геме-Энлиль предстала [перед ним и] сказала ему: «Клянусь царем! Дан мне Юсиклей серебра, и я не буду подавать на тебя жалобу». Лу-Уту Юсиклей серебра выплатил, [о чем] Дугеду [и] Унила, земледелец, присягу принесли…
То, что в этом документе нет судебного постановления, означает, что жалоба жены, согласившейся на полюбовное решение спора и принявшей деньги, была отклонена.
Согласно тексту другого судебного протокола, муж имел право прогнать от себя жену, не выполнявшую своих супружеских обязанностей:
Дитилла. Лу-Баба, сын Элаля, прогнал Нинмизи, дочь Лугальтиды, пастуха. В том, что Элаль сказал Лугальтиде: «Твоя дочь должна выйти замуж за моего сына» – и что Нинмизи тем не менее в качестве его жены на его [Лу-Бабы] ложе не пришла, поклялся Лу-Баба. Ур-Баба [был при этом] судебным исполнителем. Энси был Урлама.
Нинмизи не была присуждена компенсация, поскольку ее несостоявшийся муж заявил под присягой, что она не выполняла своих супружеских обязанностей.
В древнейшие времена измена жены, возможно, не считалась слишком большим проступком. Может быть, играла роль свобода, которой пользовалась женщина до вступления в брак. Девушки в древнем Шумере, как и юноши, могли свободно выбирать себе партнеров. Лишь к концу III тысячелетия (не исключено, что это произошло под влиянием семитских народов) неверность жены стала рассматриваться как преступление; ее ждала смертная казнь через утопление. Другие же традиционные права и привилегии женщин продолжали сохраняться. Так, женщины могли руководить собственными предприятиями (знаменитая легендарная царица Ку-Баба была корчмаркой; собственные дела вели жены правителей Лагаша), имели власть над детьми. Специальная оговорка в брачном контракте могла оградить жену от кредиторов мужа, с которыми он вел дела до вступления в брак. Без согласия жены муж не мог распоряжаться ее имуществом. Но вместе с тем оба супруга в одинаковой степени несли ответственность по тем обязательствам, которые взяли на себя, будучи супругами. У жены могли быть собственные рабы, не подчинявшиеся мужу. Если в доме не было взрослого сына, жена в отсутствие мужа распоряжалась их общим имуществом.
После смерти мужа жена получала свою часть наследства, которое делилось поровну между нею и детьми. Если же в семье был один сын, почему-либо лишенный отцом наследства или утративший право участвовать в дележе отцовского состояния, жена становилась единственной наследницей всего имущества. Один из судебных документов рассказывает именно о таком случае. Вдова некоего Кагины, претендовавшая на часть наследства своего покойного свекра по имени Калла, подала жалобу в суд. Свидетели показали под присягой, что, во-первых, Калла назначил своей единственной наследницей жену, а во-вторых, сноха Каллы не жила в доме свекра. Это означало, что Кагина, сын Каллы, вошел в дом истицы в качестве «мужа дочери-наследницы». Тем самым он стал наследником не отца, а тестя, и его жена не имела права требовать своей доли наследства, оставленного Каллой. Здесь снова перед нами предписание, строго регламентирующее право собственности, охраняющее имущество семьи от дробления, а наследство – от незаконных претендентов.