Что можно сказать о рабовладении и положении рабов в Шумере на основании судебных документов и других письменных памятников?
В начальный период истории Шумера рабы были немногочисленны и, как правило, принадлежали к этнически чуждым группам. С течением времени количество рабов растёт. Наряду с храмовыми и царскими рабами появляются рабы, принадлежащие частным лицам. Шумеры начали покупать рабов, которые считались «движимым имуществом», ещё до того, как возникла купля–продажа земли. Стоимость раба в эпоху господства аккадской династии не превышала стоимости рабочего скота — вола или осла. Рабовладелец распоряжался жизнью раба. Беглого раба после поимки заковывали в кандалы. С другой стороны, раб, необходимый в хозяйстве считался почти членом семьи. Хозяин заботился о его здоровье, т. е. работоспособности. Не следует забывать также о том, что иногда родители отдавали в рабство своих детей на какое–то время в качестве компенсации за неоплаченный долг. Хозяин нёс ответственность за жизнь и здоровье такого раба.
Документы конца III тысячелетия убедительно свидетельствуют о том, что раб в Шумере находился в лучшем положении, чем в других странах. Одно то, что раб мог пытаться изменить своё социальное положение или выступать против своего господина, говорит о многом. Вспомним ещё раз слова из «Гимна Гудеа»: в день праздника раб становился равным своему господину.
Многочисленные судебные протоколы свидетельствуют о том, что в древнем Шумере нередко совершались попытки нарушить закон. Например, отцы дважды продавали своих детей. В этих случаях решать вопрос о том, кому принадлежит раб, должен был суд. Так поступил некий Ур–Сатарана, продавший купцу Лушеде за 2,5 сикля серебра свою дочь Ишагу. Девушка прожила в доме Лушеды восемнадцать лет, как вдруг явился писец Намхани с требованием, чтобы ему выдали Ишагу так как он заплатил за неё её отцу. Суд установил, что Ур–Сатарана дважды продал свою дочь, вследствие чего «был признан преступником». К сожалению, мы не знаем, какое он понёс наказание.
Как они вершили правосудие
Существуют свидетельства того, что продать в рабство свободного человека можно было только с согласия правителя или его наместника. Это правило предположительно касалось только продажи родителями взрослых детей и не распространялось на случаи продажи малолетних.
Эту главу мы начали изложением процесса об убийстве, совершённом через сто лет после падения Шумера. Значит ли это, что в самом Шумере не было убийств или что такие дела не рассматривались в шумерских судах? Разумеется, нет. Однако сложилось так, что среди расшифрованных и опубликованных до настоящего времени табличек с протоколами судебных заседаний дел об убийствах очень мало. И всё же мы закончим наш рассказ о законодательстве, судопроизводстве и обычаях шумеров в эпоху третьей династии Ура описанием тех документов, в которых речь идёт об этом тягчайшем преступлении.
Перед нами документ, касающийся права собственности на раба в связи с совершившимся убийством:
Дитилла. То, что Кули, сын Ур–Эанны, убил Бабаму, музыканта, было установлено перед великим наместником. Поскольку и Кули был убит, его имущество, и его жена, и его дочь были переданы сыновьям Бабаму. Комиссаром при этом был Лугирсу. На пятый год жена и дочь Кули бежали от сыновей Бабаму, однако сыновья Бабаму их схватили. Потом они отрицали перед судьями то, что они являются рабынями. Лугирсу, судебный исполнитель великого наместника, дал свои пояснения. Жена и дочь Кули были отданы сыновьям Бабаму в качестве рабынь…
Первая часть протокола — изложение обстоятельств, предшествовавших событиям, которые явились предметом судебного разбирательства, — вызвала много споров среди учёных. Кули убил музыканта Бабаму и был убит сам. Как это следует понимать? Некоторые исследователи, например один из ведущих специалистов по судебным текстам, Б. Зигель, утверждают, что Кули был приговорён и казнён за совершённое им преступление. Другие, в частности А. Фалькенштейн, тщательно изучивший огромное количество протоколов из архивов Лагаша, отрицают возможность казни по приговору суда. Фалькенштейн и другие считают, что, если бы смерть Кули явилась результатом приведения в исполнение судебного приговора, это было бы оговорено в описываемом протоколе. Смерть Кули не явилась следствием совершённого им преступления. Поскольку преступник не мог сам рассчитаться за содеянное, сыновья убитого в качестве компенсации получили имущество умершего убийцы, а также его жену и дочь. Таким образом, правосудие восторжествовало. Нельзя предполагать здесь и кровавую месть со стороны семьи убитого: в этом случае имущество и семья убийцы не были бы отданы наследникам убитого.