Не думаю, что заслужил чем-то такую похвалу. Тем более что она отдавала легкой иронией.
Но… кто в этой истории был тем самым «глубоко и безнадежно одиноким и несчастным человеком»?
— Разумеется, Силард. Разве вам не показалось, что он был глубоко и безнадежно одинок и несчастен?
Силард…
А что потом случилось с другими героями? С той же парочкой грабителей?
— Вообще-то, они здесь.
Я перевел взгляд на молодого мужчину и девушку за соседним столиком, у которых с головой явно было не все в порядке. Все с ног до головы обернуты цепями с навешанными на них колокольчиками. Свобода самовыражения тоже должна иметь свои пределы!
Тут мое внимание привлекли сидящие в углу зала толстый и тонкий…
— Это Пеццо и Рэнди. Пеццо в последнее время постоянно бурчит, что де сколько ни пытайся похудеть, жир все равно сам собой восстанавливается, хотя это не мешает ему есть пять раз в день.
Я немного помолчал. А что тогда Фиро?
— Простите? — на лице моего собеседника появилось какое-то странное выражение. — Вот же я, перед вами… А-а, я ведь рассказывал о себе в третьем лице… Да-да, тогда понятно. Мы же так друг другу и не представились. Хотя обычно я предпочитаю не называть себя, сами понимаете, такая работа…
Ничего себе. Я был уверен, что передо мной Майза.
— Ах, Майза… Он научил меня всему, что должен знать контаюоло, а сам лет тридцать назад отправился в путешествие. Как я понял, на поиски своих старых товарищей-алхимиков, что успели разбрестись по всему свету… Но он уже скоро должен вернуться, по крайней мере, таков был уговор.
Вот оно что… Но мне Фиро представлялся совсем другим, о чем я так ему и сказал.
— Ну так с тех пор семьдесят лет прошло… Даже я за такое время научился себя вести… Вот очки стал носить, для образа, они без диоптрий. Как вам? — Фиро Проченцо довольно улыбнулся.
Похоже, он действительно счастлив. Я даже ему слегка позавидовал.
Кстати говоря, а как поживает Эннис?
— А-а, она моя жена.
А вот это уже достойный повод для жгучей зависти…
— Но… Тут такое дело… Э-эм… Будь это любовный роман, мы, наверное, прямо в тот финальный момент должны были влюбиться друг в друга без памяти… — смущенно продолжил Фиро. — Но, понимаете… Наше знакомство с Эннис случилось, когда она понятия не имела о таком чувстве, как любовь… И… Ну… Если кто и был влюблен, то лишь я один… Точнее сказать, я-то в нее с первого взгляда влюбился… — Он с легким сожалением улыбнулся. — В итоге, на то, чтобы сыграть свадьбу, потребовалось немало времени… Целых… пятьдесят лет…
Жуть. Это уже не застенчивость, а клиника…
И как они только не надоели друг другу за полувековые ухаживания? С другой стороны, это доказывает, насколько хорошо им вместе.
Нет, погодите… Эннис же является частью тела Фиро… Разве это не нарциссизм в определенной степени? Но эту дурацкую мысль я оставил при себе.
— С тех пор много чего произошло, но мы как-то со всем справились… Хотя после отмены «сухого закона» прибыль резко упала…
И он кратко обрисовал мне, как им пришлось искать новые источники дохода, как они пережили войну за территорию и прочие неприятные и тяжелые моменты.
Но главное, я понял, что сейчас все они были живы и счастливы. Казалось бы, совершенно посторонние мне люди, но я искренне за них радовался.
— А вы знаете, что Элиот Несс, знаменитый спецагент эпохи «сухого закона» и главный герой книги «Неприкасаемые», в конце жизни стал алкоголиком?.. Какая ирония, согласитесь?
На середине нашего оживленного разговора вернулся знакомый молодой мужчина. В руках его серебристо поблескивала сумка с фотоаппаратом! С возвращением, май кэмера!
— О, Ронни… Большое спасибо.
— Ерунда, я все равно был свободен… Без проблем. Но Бобби с его дружками, конечно, те еще болваны, нашли, на чьей территории безобразничать.
Ронни… Ах да, «секретарь» или как там его должность в «семье» называется…
— Ну да ладно. Как ты и просил, я им хорошенько задал жару и отпустил восвояси.
Значит, они все-таки не заодно. И вообще, откуда этот Ронни знает японский? Да еще настолько хорошо, что ему известно выражение «задать жару»?
— Я схожу, оценю содержимое этой сумки. Это не займет много времени, — с этими словами Фиро ушел вглубь ресторана и скрылся за дверью «Посторонним вход запрещен».
Прощай, май кэмера. Я только тогда вспомнил, что обещал заплатить одну десятую от ее стоимости.
Ронни смотрел на меня и ухмылялся.
Кстати говоря… В конце истории Фиро он предстал как тот самый Дьявол… Но даже если он наблюдает за бессмертными, чтобы узнать, какой конец они встретят, разве для этого обязательно вступать в преступное сообщество? Хотя, если он Дьявол, как-то перестаешь удивляться, что ему знакомо выражение «задать жару».
Я, ни о чем таком не думая, мысленно обратился к нему: «Если ты Дьявол — докажи!».
Следующие несколько минут выпали у меня из памяти. Но меня охватил глубокий, точно втравленный в мое сознание, страх перед Ронни. Я уже успел забыть, что это за чувство, после той встречи с медведем… Что, черт побери, он со мной сделал?
Глядя на обомлевшего меня, Ронни пробормотал:
— Вообще-то я не Дьявол… Всего лишь древний алхимик, узнавший слишком много…
Позже вернулся Фиро, и я, отдав ему триста долларов, получил назад свою сумку.
Но… Что бы он сделал, если бы я сбежал после того, как он воткнул себе нож в руку?
— В смысле? Разумеется, оставил бы вырученные за фотоаппарат деньги себе. Поэтому я и не представился в начале и вашего имени не спрашивал. Чтобы, в случае чего, на суде было чем апеллировать.
Ну здорово. Вот так взял и втоптал в грязь мое уже сформировавшееся мнение о них, как о «редко встречающихся, но все-таки хороших гангстерах»… Я впервые за время своего пребывания в этом городе в голос расхохотался.
— Ага, наконец-то вы улыбнулись! Японцы обычно улыбаются по поводу и без повода, а вы все время просидели с каменным выражением.
Его забыл спросить.
— Однако, забавно… Ваши слова про «уважение к старшим»… Эдвард… А потом и Пол при первой нашей встрече сказал мне то же самое… Пусть и другими словами, но я тогда подумал, все-таки яблочко от яблони недалеко падает. И ведь не скажи вы их, мне бы не пришло в голову вас пугать… А если бы не это ваше бесстрашие, я бы вряд ли решился рассказать вам о себе…
И это все? Вся причина, почему он поведал мне свою историю?
Услышав этот вопрос, он, точно колеблясь, отвел глаза, но затем улыбнулся и ответил:
— Признаться, в последнее время я… как-то все слабее ощущаю связь с миром. Все-таки живу намного, намного дольше кого бы то ни было еще… Наверное, мне хочется таким образом наладить контакты с как можно большим числом людей из внешнего мира. Особенно с такими как вы, не имеющими никакого отношения к криминалу… Просто чтобы кто-то знал, что такие, как мы, существуют… И моя излишняя откровенность сегодня, видимо, вызвана ничем иным, как желанием таким вот образом потешить собственное самолюбие.
— Как Майза вернется, я думаю сам съездить в Японию. Можно будет попросить вас в этом случае показать мне окрестности?
Не вопрос. Я написал для него на листочке свой адрес и телефон. А вот обратись ко мне с такой просьбой японец в Японии, я бы ни за что не дал свой номер… Думал я, счастливо прижимая к себе возвращенную сумку. Пусть я за нее и заплатил.
— Я напишу вам письмо, как соберусь.
Коротко попрощавшись, я вышел из ресторана. После всего случившегося расставание вышло до смешного быстрым и обыденным.
Впереди виднеется Манхэттенский мост. Какое-то время я шел ему навстречу, и тут мне на глаза попалась вывеска с большой шляпой. Наверное, именно здесь Майза купил Фиро федору.
Без всякой задней мысли захожу в магазин. Сплошь современные головные уборы, больше половины полок завалены банданами, бейсболками и прочими аксессуарами. Японского кабуто… нигде не обнаружилось.