— Это еще что за новости? — спрашиваю у знакомой старушки из этого двора.
— А тут, значит, обосновались, — отвечает, — какие-то педиатры, что ли.
— Я, — говорю, — к педиатрам, детским врачам то есть, отношусь с симпатией, но самовольно занимать мою производственную территорию никому не позволю.
Вхожу и вижу — сидят вокруг стола какие-то странные мужики — волосы до плеч, пахнет духами. Один отбросил так кокетливо локон со лба и говорит лирическим тенорком:
— Предлагаю для рубрики "Шевели мозговой извилиной" загадку: "На какую часть человеческого тела нет вида спереди, а может быть только вид сзади?" Все зааплодировали и принялись взасос целовать автора загадки, как футболисты лобызают автора гола.
— Эй, — говорю, — что тут происходит?
— Здесь происходит заседание редколлегии журнала "Лимпопо" — первого в стране органа сексуальных меньшинств.
Перепутала, значит, бабка насчет педиатров. Звучит похоже, да не одно и то же.
— Ну так вот что, — повышаю я голос, — от имени сексуального большинства я требую, чтобы вы отсюда убрались. Подвал мой — он мне дан для выпечки кулебяки методом свободного предпринимательства.
Тогда встает один усач, жгучий брюнет, и говорит:
— Я как почетный член редколлегии торжественно заявляю, что помещение передано нам.
— А я заявляю — вон отсюда!
— Ах, так, — сказал тогда с чарующей улыбкой почетный член. — Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей.
И тут они на меня все набросились и такое стали со мной делать, что я заорал хуже, чем под утюгом рэкетиров… Едва доковылял я после этого до райсовета и, отодвинув рукой секретаршу, вошел в кабинет к Голубчикову.
Антуан Сидорович выслушал меня и, как человек тактичный, уже не предлагал сесть.
— Отнеситесь к случившемуся философски и стоически, — сказал он раздумчиво. — Очевидно, произошло маленькое недоразумение — пока вы лежали в больнице, мой зам отдал им ваш подвал как пустующий. Не волнуйтесь, мы все переиграем и для "Лимпопо" подберем другое помещение.
— Да вообще, что за стыдобища такая — орган сексуального меньшинства! До чего мы докатились!
— Ну, это вы напрасно, — поблескивая умными глазками-бусинками, отвечает Антуан Сидорович. — Взгляните на вещи шире, с философской точки зрения. В период перехода к рынку нам важно показать населению, что все табу сняты. Вы вспомните — наших людей семьдесят лет держали в ежовых рукавицах всяческих запретов. Поэтому сегодня необходимо создать атмосферу раскованности, раскрепощенности, без которой невозможно свободное предпринимательство. Когда люди увидят, что даже "Лимпопо" не возбраняется, они начнут смело открывать частные фабрики и магазины, и мы быстро перегоним Швецию по уровню жизни.
Действительно, подвал мне вскоре вернули, и я снова стал готовиться к посрамлению "Макдоналдса".
И вот, когда моя жена и дочь уже месили тесто для кулебяки, вдруг загрохотали кованые каблуки на лестнице, и в подвал ввалились ребята в пыльных буденновских шлемах, кожаных куртках и с наганами в руках.
— А ну, слазьте, которые тут частники, кончилось ваше время! Давай мотай отсюда, кровосос-эксплуататор! — Это они мне, значит, командуют.
— Да кто вы такие?! — взвизгнул я.
— Мы члены партии диктатуры пролетариата, — отвечает один в красных галифе.
Этим-то, думаю, зачем мой подвал потребовался?
— Наша партия победила на вчерашних альтернативных выборах в райсовет, — объявляет галифе. — Голубчиков свергнут, как агент мировой буржуазии. К власти пришел сын народа Гвоздарев Кузьма Митрофанович. Обжорку твою экспроприируем, плиту национализируем, тестомешалку разрушим до основания, а затем откроем здесь красный уголок. Ясно, контра? Пока мы тебя к стенке не поставили, эмигрируй в другой район. Понял, буржуй недорезанный?
Подхватились мы с женой и дочкой и, как были, обсыпанные мукой, дали деру.
И вот я вам так скажу, граждане: мне не жаль упущенных прибылей, потому что я их и не понюхал, а следовательно, и привыкнуть к ним не успел. Что мы живем в стране неограниченных возможностей, в том смысле, что здесь в любой миг возможен любой перелом курса, — это для нас тоже не новость. Обидно только, что я во имя светлого рыночного будущего вытерпел такую муку сначала от рэкетиров, а потом от членов редколлегии "Лимпопо". А вот будет ли оно, это будущее?