Но пальнуть, когда тебя трясёт, когда ты на взводе – это одно. Оглушить, а затем выстрелить в спину – это уже в трезвом уме. Со злости можно стукнуть по затылку, а вот после того, как человек упал, причём лежит без движения и не опасен, проложить между стволом и телом одеяло-глушитель да нажать на спуск – это уже сделано с холодным рассудком, с осознанием того, что делаешь. Ведь одеяло-глушитель между ружьём и телом – это способ замести следы. В состоянии аффекта о следах не думают, просто стреляют.
По всему выходило, что дядька Некто застрелил Самуилыча вовсе не в порыве злости. Поверить в то, что Афоня убил Самуилыча в здравом уме и трезвой памяти, я так и не смог. За что убивать-то? За подлянки? Тогда надо подозревать полдвора, ведь Самуилыча не обожал не только Афоня. Самуилыча ненавидел весь двор. Каждый второй во дворе хоть раз, да выкрикнул в адрес Самуилыча в сердцах: “Чтоб ты сдох!”. Кто раз, а кто и на регулярной основе.
Но больше всех, конечно, отличился Афоня. Пару раз Афоня даже прилюдно хватал Самуилыча за грудки да встряхивал так, что старик чуть затылком не стучал по своим лопаткам. Юсупу достаточно было опросить соседей, и Афоня обрёл бы статус главного подозреваемого.
Потому я смирился с мыслью, что для Юсупа Афоня – таки подозреваемый номер один. Да и куда деть афонины отпечатки на ружье и следы пороховых газов на руках?
На том я и заснул. Нет, соврал. Заснул я на том, что подумал: “А почему бы кому-нибудь не натянуть перчатки, и не застрелить Самуилыча из ружья, на котором остались пальчики Афони?”.
*
*
С подъёма голову оккупировали мысли о Самуилыче, Афоне, да дядьке Некто в одноразовых перчатках. Отвлечься не помогли ни утренняя тренировка, ни душ, ни завтрак. Мысли в стиле “Если не Афоня, то кто?” заполонили сознание, и ни о чём другом думать не давали.
Версия “Самуилыча застрелил не Афоня” мне нравилась больше той, за которую ухватился Юсуп. Осталось найти подозреваемого. Вот с ним-то я и буксовал. Претендентов на должность убийцы из числа тех, кто Самуилыча ненавидел, я насчитал полдвора. Как их всех проверить?
Конечно же, главный претендент – внук Самуилыча, Вадик. Ломать голову, выискивать неизвестные статистике мотивы я не стал. Предположил, что Вадику захотелось пожить самому, без вредного деда.
К тому же квартира Вадика почти в центре, то есть вдвое дороже точно такой же, только на окраине. Если Вадика устраивало жить на окраине, то мог запросто квартиру деда обменять с доплатой тысяч в двадцать. Это не мелочь, это деньги. Убивают и за суммы куда меньшие, за сущие копейки, жизнь человеческую не ставят и в грош, а тут двадцать штук баксов.
Та часть меня, которая отвечает за благоразумие, спросила, в своём ли я уме, что подозреваю Вадика. Та часть меня, что отвечает за реальное восприятие мира, заявила, что песни типа “Как внук мог убить родного деда?!” меня давно не трогают. К несчастью, видел и не такое.
В половине девятого, когда я уже подозревал Вадика на всю катушку, звякнул дверной звонок.
Я открыл. Передо мной стояла блондинка из тех, которых называют шикарными. Пышная, знойная, выше меня на голову. Чтобы мою гостью-каланчу очаровать, мне пришлось бы освоить поцелуй в прыжке.
Блондинка улыбнулась. Как гостья ни старалась, а улыбка вышла вымученной. Я улыбнулся в ответ. Надеюсь, моя улыбка смотрелась поживее.
Блондинка взглядом указала на дверь Афони.
– Я от него, от Афони. Вы – Ян?
Я кивнул. Блондинка взглянула на пространство позади меня. Могу поспорить на сто тысяч, что увидела там мой коридор. Блондинка замялась.
– Эээ… Войти можно? Или будем говорить здесь?
– С кем говорить-то? Вы кто?
– Я – Лора. Я… друг Афони.
Я посторонился, афониного друга впустил, провёл в комнату, усадил в кресло для клиентов, предложил минералки. От воды Лора отказалась, спросила, нет ли чего покрепче. Я сказал, что пойло в доме не держу, но могу сходить в вино-водочный, если Лора согласна полчасика подождать. Лора отмахнулась, с минуту посидела, собралась с мыслями, затем заговорила.
– Ян, Афоня не виноват. Я его знаю. Он убить не мог. Притом старика… Нет, это не Афоня.
– Откуда вы всё знаете?
– От Афони.
– Как вы с ним состыковались?
– Следователь разрешил позвонить адвокату, а Афоня позвонил мне. Позвонил ночью. Сказал, что его везут в тюрьму. Сказал, что я могу подъехать к нему в восемь утра. Можете себе представить, какая у меня была ночка.
– Сочувствую.
– В общем, я прямо от него, от Афони, и сразу к вам. Он объяснил, где вы живёте.
– Почему Афоня не позвонил мне сам?