Юсуп извинился за то, что на время поездки на опознание оставить в квартире Нины охрану не сможет, потому как людей у Юсупа в обрез. Нина сказала, что брать-то в квартире особо нечего, потому надобность в охране мизерная, а если тот, кто украл глебовы ключи, в квартиру влезть таки успеет, то так тому и быть, значит, судьба.
Перед отъездом я рассмотрел вкладыши замков. Квартиру Нины от ворья охраняли замки стандартные, ещё из тех, советских, когда на весь Союз было десять моделей врезных замков, и все воры знали их конструкцию до винтика.
От дома Нины я отъехал без четверти, обратно к дому подъехал ровно в девять. Морг от дома Нины в двух шагах, потому я успел и свозить Нину на опознание, и на обратном пути заехать за вкладышами в лавку “Всё для дома”, что работает до девяти.
В морге Нина держалась молодцом: ни истерики, ни потери сознания. Опознала Глеба, подписала протокол, без единой слезинки сидела в машине всю дорогу обратно. Лишь когда я выскочил на пару минут в лавку за вкладышами, да затем вернулся в машину, заметил, что глаза у Нины блестят.
Когда я открыл дверь в квартиру Нины, и начал вкатывать в коридор кресло-каталку с хозяйкой на борту, Нина подняла руку: мол, стоп! Я замер, вспомнил, что перед тем, как я отъехал от морга, Юсуп сказал, чтобы я был начеку, ведь с ключами от квартиры Нины разгуливает не кто-нибудь, а наверняка убийца.
Нина подняла взгляд на меня, кивнула в сторону лестничной клетки. Кивок Нины я понял как “Выкатывай меня отсюда, да шевели поршнями!”. Я повиновался.
*
*
Я без единого звука выкатил кресло с Ниной на лестничную клетку. Нина поманила меня пальцем. Я пригнулся, сложил ухо рупором. Нина зашептала тише, чем гремит лапками паук, когда носится по паутине.
– Ян, у меня в коридоре сквозняк. А я помню, что окна закрывала. Это привычка. У меня первый этаж, и решёток нет, потому когда ухожу, то окна проверяю. И при закрытых окнах у меня в коридоре не сквозит. Там кто-то есть.
Шептать тише паучьего шарканья я не умею, потому зашептал по-человечьи.
– Нина, сегодня для вас день… не обычный. Может, вы закрыть окна забыли?
– Нет. Я закрывала.
– Значит, со вкладышами я опоздал.
– Что теперь делать? Звонить в милицию?
– Успеем. Сейчас вернусь.
– А если не вернётесь?
– Тогда кричите караул.
Нина достала мобилку, набрала номер стражей порядка, положила палец на зелёную кнопку, шепнула: “Я готова. Теперь можете идти”, кивнула на дверь.
Я вошёл в квартиру, прикрыл за собой дверь, отругал себя за расхлябанность. Надо было перед отъездом вставить между дверью и косяком волосинку. Тогда по приезде я бы знал, открывал ли дверь незваный гость, и если открывал, то первым вошёл бы я, а не вкатывал впереди себя Нину. Ведь незваный гость мог рвануть из квартиры напролом, через двери, и первой на его пути оказалась бы беспомощная Нина, и кто знает, как бы со своей дороги захотел убрать инвалидное кресло тот, которому терять нечего.
Каждая из пяти комнат удостоилась моего тщательного осмотра. Я заглянул в два шифоньера, под три кровати, за диван. Открывать кухонные шкафчики и заглядывать в антресоли стенки в поисках малогабаритного гостя Нины я счёл излишеством. Под конец осмотра я констатировал отсутствие человеческого присутствия во всех комнатах, кладовке, кухне, и на двух балконах.
Пока осматривал квартиру Нины, пытался понять, как два человека ухитрялись жить в пяти комнатах и следить за порядком в столь немаленькой квартире, к тому же забитой вещами под завязку. Перед отъездом на опознание Нина сказала, что в квартире красть нечего. Я бы поспорил. Барахло Нины и Глеба даже шайка воров не унесла бы и за три визита. Чтобы всю квартиру только обшарить, надо было потратить полчаса.
Когда я добрался до кухонного балкона, то нашёл причину сквозняка, который насторожил Нину. Дверь на балкон была приоткрыта, окно балконного остекления распахнуто.
Я выглянул в окно, увидел пустой двор и сумерки. Кого я надеялся увидеть? Дурака, который махал бы транспарантом с надписью: “Эй, я здесь! Это я убил Глеба и влез в квартиру Нины!”, и подсвечивал мне дорогу фонариком?
Надеялся я на дурака с транспарантом или не надеялся, а ни дурака, ни транспаранта не заметил. Зато я заметил, что спрыгнуть с балкона Нины смог бы и ребёнок. Я с такой высоты прыгал в первом классе. Всё-таки первый этаж – не девятый, парашют не нужен.
Когда я вернулся к Нине, то застал Нину в куда большем спокойствии, чем оставил. Я доложил результат вылазки: мол, в квартире никого, балконное окно открыто. Нина кивнула, нажала на мобилке красную кнопку, попросила меня посторониться, покатила кресло в квартиру, от моей помощи отказалась.