Залетели мы в алтарь, нашли сундучок с просвирками, расхватали в один миг. А Гриша бутыль сладкого вина достал и давай причащать нас, наливая в серебряную ложку.
Сторож бросился отнимать, а пьяные ноги заплетаются. Споткнулся, упал. Поднялся, опять упал. Схватил метлу, мы — в разные стороны.
И такой пошёл визг, хохот, какого в этой церкви вовек не слыхали.
Сторож за нами гоняется, злющий, как дьявол, а мы, как чертенята, визжим и по всем закоулкам носимся.
За таким занятием и застали нас поп и дьякон, пришедшие разоблачиться, снять праздничные ризы и одеться по-домашнему. Дьякон увидел нашу потасовку со сторожем да как взревёт:
— Анафема!
Долго потом над нами, певчими, все сельские ребятишки смеялись. Да и взрослые. А дядя Миша-солдат больше всех.
— Ну, ангельский голосок, сладок ли поповский пирожок? — спрашивал он насмешливо.
— А я почём знаю! — отвечал я, чуть не плача.
— Ну как же, теперь ты знаешь поповскую механику. Ловко они обдувают православных!
Все мы, обманутые мальчишки, так обозлились, что устроили поповскому Тольке тёмную. Накрыли его нашими одежонками и поколотили.
В церкви больше не пели. И регента дразнили:
— Алилуй, поповский холуй!
Отшельники
Почему я не мог отстать от конопатого Андрона, и сам не знаю. Ведь его отец нас обманул, перекупил у попа и сплавил праздничные пироги.
Мне больше нравился Гриша, и лучше бы мне дружить с ним. Но Грише некогда было играть, он всё чаще помогал отцу в кузнице. А у Андрона было вдоволь свободного времени, на него батраки работали.
И вот что ни день, то какая-нибудь забава: на выдумки Конопач был горазд. И это влекло меня.
Ну какой мальчишка откажется, если ему, например, предложат пожить в тайной пещере? Такую мы выкопали с Андроном в обрывистом берегу реки.
Залезть в неё можно было только из-под берега, под саживая и подтягивая друг друга. Так в ней хорошо, соломка постелена, мягко. А поверх — старая овчина, изъеденная молью. И кусок разбитого зеркала у нас вставлен в глиняный угол. И смотрит на нас, как голубой глаз. В пещерке полутьма, а в нём небо отражается. И так хорошо лежать тихо-тихо и смотреть, как внизу ласточки носятся. Между нами и водой — туда, сюда. Кажется, вот-вот крылышками воды коснутся… Особенно интересно, когда тебя ищут и не находят, кличут и не докличутся.
— Саша! Сашок! Сашенька! — зовёт бабушка то ласково, то тревожно, то жалобно.
И так её жалко, сердце надрывается, а сдерживаешься. Губы закусишь, а молчишь. А голос то удаляется, то приближается. Весь измучаешься, весь истомишься, пока бабушка уйдёт.
А потом скатишься под берег комочком. Забежишь наперёд, встретишь её у самого дома:
— Вот он я, бабуся!
Обрадуется, обнимет, поцелует в голову:
— А я-то, глупая, на речке тебя ищу!
И хочется признаться, а не признаёшься. И так интересно жить с тайной в груди. Понимаешь, что делаешь что-то нехорошее, обманывая бабушку, чуешь, что судьба тебя за это накажет, и нет сил остановиться.
Однажды подстерегла нас в пещерке беда. Задремали мы с Андроном на старой вонючей овчине, наевшись до отвала сушёных яблок, которые он стянул из дому, и проснулись от чего-то ужасного, непонятно страшного. Пещерка наша вся содрогалась. Земляной потолок её обваливался. На лица наши сыпались комья глины. И мы не могли открыть запорошённых глаз, слыша над собой какой-то зловещий рёв. А когда сообразили, что это роет над нами землю копытами и ревёт, пуская пену, яростный бык Бодай, мы так и выкатились вон. Скатились прямо в речку. И, как лягушата, прыг-скок подальше.
Только тогда успокоился Бодай, когда и след наш простыл. Пастух никак не мог его отогнать. Оказывается, если бык почует под землёй что-нибудь живое, он приходит в бешенство. Не знаю уж почему. Ещё бы чуть — пещерку он обрушил и нас бы придавил. Больше мы туда не прятались.
Шмелиный мёд
Ну кто из мальчишек откажется, если предложить добыть из-под земли мёду?
Никто не откажется.
Я знал и раньше, что есть земляные пчёлы. Они похожи на обыкновенных, но живут не в ульях — на пчельниках, — а гнездятся в земле. Если за ними последить, можно увидеть, как они исчезают в маленьких, чуть заметных дырочках среди трав, на дерноватых местах. И вот если покопать, можно докопаться до их гнезда.
Оно небольшое. Так, сероватый комочек, а в нём соты. Мёду в них совсем немного. Больше цветочной пыльцы. И когда мы его высасывали, всегда плевались. Он был кисловат.