Цепляю обрывком веревки шлюпку к выступающей железяке, гребцы наваливаются на весла, я бегу назад к пушке, и еще не забравшись в башню, вижу, что направление потихоньку выравнивается с нужным.
- Еще, еще давайте, чуть-чуть осталось! - Ободряю я участников регаты. - Теперь все, отвязывай!
Ныряю в башню, компас из кармана, рука на колесе наводки.
- Назад? - Корпус эсминца по инерции разворачивает чуть дальше, с запасом, но это ничего, крейсера теперь в секторе обстрела.
- Хватит? Давай это колесо! На себя? Еще? Нормально, стрелять?
Подожди, а зарядить-то как? Надо открыть затвор этот, или замок, как он там у них называется, а как открыть? Вот же, цепочка свисает, дерни за веревочку, дверь и откроется! Дергаю...
Бабах!
Приседаю от неожиданности, от грохота закладывает уши. Трясу головой, пытаясь освободить их от застрявших кусочков пушечного грома, успех относительный. А что там с результатом по попаданию в цель?
- Попал?
Ответ положительный.
- Потопили?
Ответ положительный!
Не удержавшись, вылезаю из башни и смотрю, мои китайцы, кстати, машут руками и прыгают в шлюпке, а вот я оценить результат выстрела не могу, немного пониженное зрение не позволяет. Впрочем, расслабляться не стоит, крейсеров было два, лезу назад в башню, надо все же разобраться с замком. Тыкаю, нажимаю и дергаю все, за что может зацепиться глаз, и наконец, затвор поддается, открывая закопченное нутро пушки. Снаряд? Есть, в угол скатились четыре унитарных патрона, разбираться со взрывателями хорошо бы, но времени нет, сойдет и так, пуля, утопившая эсминец, тоже была не фугасной. Заряжаю пушку, навожу, теперь крутить много не надо, крейсера были рядом друг с другом, стреляю, бегом назад в шлюпку, время, отпущенное компасом, вот-вот выйдет.
- Уходим! Да не туда, а туда! - Показываю рукой на "Фьенг".
Китайцы, радостно тычущие руками в горизонт, не спорят, воспринимая мои слова как приказ, и шлюпка идет в обратном направлении.
- Стойте, стойте, я там компас оставил!
Китайцы в растерянности опускают весла, оглядываюсь назад, возле кормы эсминца из-под воды вырывается огромный воздушный пузырь, и мертвый корабль, потеряв плавучесть, полностью скрывается под водой. Только что приподнятое настроение у меня сменяется жуткой депрессией, и возвращение на "Фьенг" совсем не радует.
Такамобу Корияма, капитан-лейтенант Императорского флота Японии, вышел из офицерской кают-компании в слегка взвинченном состоянии. Опять его доставал этот сопляк Кенго Кобаяси, хотя, строго говоря, потомку самураев не следовало обращать внимания на столь мелкие уколы, особенно со стороны этого сына наложницы. Но Такамобу раздражался, и сам этот факт смущал его дополнительно. Неужели все объясняется тем, что он как раз не вполне потомок самурая, и сама кровь дает о себе знать?
Такамобу шел по палубе к четвертой башне артиллерии главного калибра, которой командовал, снова перебирал в памяти все поведение наглеца Кенго, и с горечью убеждался в том, что ничего действительно оскорбительного тот себе не позволил, просто во всех его поступках, во всем поведении читалось неуважение к нему, его словам, его мнению. Но разве обратил бы на это внимание настоящий... нет, дело не в этом, конечно нет, Такамобу Корияма самурай по духу, если не по крови, это признают все, и сам капитан Огата Масаки не раз говорил...
- Сигналят с "Нати", что-то случилось с "Хабики" - бросил быстро пробегавший мимо третий помощник Кодзи Осима, прервав минорные мысли Такамобу.
Да, в самом деле, и наши дублируют, боевая тревога и крейсер закладывает крутой разворот, что же могло случиться на этом эсминце, что оба крейсера вынуждены прервать движение по курсу, и возвращаться к нему? Полчаса назад он отвернул, чтобы проверить два китайских грузовика, стоящих в дрейфе, дело простое, и в чем-то приятное, если вы не прочь немного измазаться об этих нечистых ублюдков.
Такамобу ускорил шаги, не то, чтобы он и вправду мог понадобиться, как артиллерийский командир, в это невозможно поверить, но на боевом посту он быть обязан, капитан Масаки шуток не понимает. Капитан-лейтенант вошел в башню, взмахом руки дал команду вольно вытянувшимся подчиненным.
- Что там случилось с "Хибики", Ёсито? - Спросил он наводчика, которого появление командира заставило оторваться от смотрового перископа башни.
- Не могу понять, Корияма-сан, слишком далеко! Похоже, никто ничего не знает, но вместо ровного дыма из труб, разом поднялся большой клуб, как от мощного взрыва, а теперь ничего, совсем ничего!
Такамобу подошел к смотровому прибору командира, тяжелый крейсер "Нати" уже лег на обратный курс, и их однотипный "Хагуро" теперь пристраивался к нему в кильватер. Дымов "Хибики" и вправду не было видно, там, где ему следовало быть, только слабо дымились трубы маленького китайца, и можно было с трудом разглядеть бездымные большого.
В это время дым от труб "Нати" заслонил интересующую всех часть горизонта, и Такамобу оторвался от наблюдения. Несколько секунд он размышлял о том, что могло случиться с эсминцем, как вдруг по ушам ударил страшный грохот, а смотревший в перископ Ёсито Моритомо изрыгнул грязное, и совершенно недопустимое в присутствии старшего по званию ругательство. Такамобу поспешно вернулся к смотровому прибору и не поверил своим глазам, невольно шепотом повторив слова наводчика Ёсито, над только что благополучным "Нати" поднимается огромный султан черного дыма, подпираемый снизу фонтаном ярко-красного пламени. Крейсер медленно разворачивается поперек курса и заваливается на правый борт, переворачиваясь, и демонстрируя потрясенным наблюдателям грязное днище с медленно крутящимися винтами.
Такамобу выбежал из орудийной башни, и вслед за ним на палубу последовал весь расчет. И не только они, большая часть команды толпилась вдоль борта, наблюдая невероятную гибель крейсера. Внезапно тяжелый гул перекрывает горестные крики и восклицания экипажа, и уже их собственный крейсер сотрясает чудовищный удар, ошеломленный Такамобу летит на палубу, удар головой о барбету башни милосердно гасит его сознание, не позволяя капитан-лейтенанту увидеть, как его стальной красавец разваливается на части и уходит под воду.