– Сеит… Сеит, где ты, любимый? Обними меня… Сеит.
Она почувствовала, как с мягким шелестом падают ее бархатная юбка и нижнее белье. Женщина полностью погрузилась в тепло тела, обнимавшего ее, она была готова нежно отдаться этому мужчине, который подхватил ее как пушинку и опустил на кровать. Он целовал ее как будто бы впервые, страстно покрывая поцелуями волосы, лицо, шею, грудь…
А дрова, потрескивающие в печи, алые язычки пламени, видневшиеся сквозь отверстия чугунной дверцы, искусно украшенные занавески и тюль – все это лишь усиливало атмосферу восточной сказки.
Но этот снег, все еще падавший снаружи, был лишь бледным отражением снега из ее воспоминаний. Она протянула руки и коснулась волос Сеита. Когда мужчина крепко обхватил ее, она знала, что вскоре вновь наступит момент, когда ее душа и тело обретут покой.
Пытаясь напомнить себе о том, что воспоминания когда-то были былью, она повернулась к окну и посмотрела в него сквозь полузакрытые глаза. Снег, покрывший карнизы, во тьме ночи казался какой-то далекой, едва узнаваемой белизной. А мужчина, с которым она разделяла тепло своего тела, биение своего сердца и горечь своей души, был словно сувениром из страны белых снегов. Теперь же она отчаянно хотела принадлежать ему вечно и вновь пережить мгновения любви, которые могли бы излечить ее. Сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, и сквозь ледяной туман, сковавший окна, она наблюдала за тем, как та, другая женщина занималась любовью с человеком, которого безмерно любила в прошлом, а тем временем мелькавшие на другом берегу Сены огни блуждали по их обнаженным телам.
Ах, и вновь все повторялось! Снежная буря, холода, печали, одиночества – этим парижским вечером все было точь-в-точь как зимой 1919 года. Но сейчас, в этой комнате, ей было гораздо холоднее, нежели той, другой Шуре, жившей в мучивших ее воспоминаниях. Когда она обхватила руками свое дрожащее тело, ей захотелось поменяться с ней местами. В то время как ее тела касались лишь расплывчатые очертания уличных фонарей, тело той, другой Шуры ласкал ее любимый мужчина, и она лежала на простынях с растрепанными волосами, видела любовь в его глазах и дрожала от обуревавших ее чувств.
Она больше не могла наблюдать за той Шурой, что была на пять лет моложе. Озноб пробирал теперь не только тело, но и душу. Казалось, будто ее одолевает какая-то болезнь. В тот момент, когда уличные огни зажглись на ее стороне и ярко осветили комнату, она вернулась в реальность. Но прошлое настолько овладело ею, что женщине непременно хотелось прожить ту ночь до конца. Она сделала большой глоток из бокала, в который налила водку, и прошла в спальню. Сделав еще два глотка, она отставила бокал и прилегла на кровать. Ее светлые волосы в тон бежевого шелка небрежно струились по подушке. Она закрыла глаза, но тут же открыла их вновь. Воспоминания оставались очень яркими.
Холод одиночества отступал, сталкиваясь с огнем, разгоравшимся внутри нее при мыслях о той ночи. Чувствуя мужчину, который был настолько важен ей в прошлом, Шуре хотелось, чтобы он касался ее прямо сейчас, прямо здесь.
– О Сеит, любимый… – прошептала она.
Из глаз градом полились слезы, и теперь она тосковала не только о горестях любви, но и о своей непричастности к ней. Повторив имя Сеита несколько раз, она ласково провела тонкими длинными пальцами по воображаемой голове на подушке. Как будто он хранил, питал и воспитывал все воспоминания о своей любви, о ее недостижимости, о тоске, заточенной в воспоминаниях. Шура потянула на себя край покрывала, лежавшего на кровати. Она повернулась на бок и подтянула колени к животу. Было холодно. Когда-то она полагала, что сможет смириться со своим неразделимым одиночеством, но этого не произошло. Да и с кем бы разделила она его? Разве что только с Сеитом. Им удалось соединить свои два одиночества… на какое-то время. Но теперь она не могла найти ничего, что успокоило бы ее душу. Переехав в Париж, она навсегда оставила своих близких и свою страну. Новая любовь, которую она нашла, оказалась недостаточно сильной. Потому что никакая любовь не затмила бы ту, что ей уже довелось пережить. Она все сильнее и сильнее осознавала глубину их с Сеитом связи. Они умели делиться своими ранами, страданиями, своей болью, даже не говоря о них, потому что их объединяло одно и то же прошлое. Теперь же они стали прошлым друг друга, и Сеит остался там, далеко, в другой жизни.