«До ближайшего населенного пункта километров десять, если не больше – рассуждал он, глядя на карту. – Далековато».
Немного отдохнув, Виктор обулся и, прихрамывая, направился в сторону поселка. Он долго наблюдал из кустов за фельдшерским пунктом, который, на его счастье, находился на окраине небольшого поселка. Ждать пришлось довольно долго. Где-то часа через три из него вышла женщина и, посмотрев по сторонам, заперла за собой дверь. Проводив ее взглядом, Абрамов направился к фельдшерскому пункту. Зайдя за угол здания, он увидел, что одно из окон было слегка открыто. Он осторожно толкнул створку и, оглядываясь словно вор, влез в окно и стал осматривать помещение. Йод и бинты он нашел сразу. Обработав рану перекисью водорода, он перевязал ногу и выбрался обратно на улицу.
Он прошел метров сто и, свернув в переулок, наткнулся на машину, водитель которой возился с двигателем. Заметив Абрамова, мужчина окликнул его.
– Слышишь, парень! Помоги!
Виктор не стал скрываться от него и подошел к водителю.
– Помоги, надави на газ, – попросил его мужчина.
Абрамов забрался в кабину машины и по его команде начал нажимать на педаль газа. Машина, чихнув несколько раз, завелась.
– Тебе куда? – поинтересовался у него водитель.
Виктор назвал пункт своего назначения. Водитель почесал коротко стриженый затылок и с сочувствием посмотрел на него.
– Я смотрю, у тебя больная нога, а до твоего места отсюда около пятидесяти километров. Давай, забирайся в кузов, мне как раз в ту сторону. Ты, похоже, из тех, кого ищут солдаты?
– Отгадал, – коротко ответил Виктор.
– Вот, возьми это, набрось на себя на случай проверки, – посоветовал он и протянул ему куртку.
Куртка была большой, но Абрамов надел ее и сел рядом с водителем. Километров за пятнадцать до контрольного пункта, по просьбе Виктора, он высадил его из машины.
Часов в восемь вечера Абрамов был уже на точке контроля, где, разместившись в палатке, их ждал Марченко.
***
По прибытию в казарму Абрамов увидел на прикроватной тумбе письмо из дома. Он сел на койку и с волнением вскрыл конверт. Письмо было от матери, но, судя по почерку, писала средняя сестра, так как мать была женщиной неграмотной.
«Здравствуй, сынок!
Получили твое письмо и очень рады, что у тебя все хорошо. У нас тоже пока все нормально, мы живы и здоровы. Ты пишешь, что очень устаешь на службе, что приходится много времени уделять физической подготовке и учебе. Что поделаешь, армия есть армия. Я горжусь тем, что тебя назначили помощником командира.
Вчера видела твою Ольгу. Она прошла мимо меня и даже не поздоровалась. Что у вас с ней произошло, до сих пор понять не могу? А ты перед отъездом говорил, что у вас все хорошо. Соседи рассказали, что она закрутила любовь с Валеркой из соседнего подъезда, только не знаю, правда, это или нет. Прости меня, сынок, что я пишу тебе об этом, может, это и не мое дело, но ты особо к сердцу не принимай. Приедешь, найдешь себе девушку не хуже ее. Только не вздумай что-то с собой сделать из-за нее. Поверь мне, старой женщине, она не стоит тебя, я хотела это и раньше сказать, но как-то все не решалась.
Ты не пишешь, где находится твоя воинская часть. Мы сразу же поняли, раз не пишешь, значит, это секрет. Обнимаю тебя, сынок, и крепко целую. Целуют тебя и сестры, и все наши родственники. Служи честно, чтобы нам не было стыдно за тебя. Привет от всех твоих друзей. Все тебя очень ждут.
Твои мама и сестры».
Прочитав письмо, Виктор прилег на койку и закрыл глаза. Перед ним, словно кадры кино, закружились воспоминания о гражданской жизни. Маленький дворик, окруженный могучими липами, «Сад Рыбака», в котором стоит он на сцене и играет на гитаре, а вокруг него кружатся в танце молодые и красивые девушки. Отец, ждущий у ворот его возвращения с занятий, и, наконец, Ольга. Молодая, красивая, энергичная девушка, с пылающими большими глазами. Обида на миг сжала Виктору горло. Тот, кого когда-то отвергли, легко поймет подобное состояние.
– Сука! – тихо произнес Абрамов.
Виктор открыл глаза и посмотрел на своих сослуживцев, которые готовились к отбою. Все были заняты чем-то своим, и никому из них не было никакого дела до его переживаний и воспоминаний. Наверное, это было даже хорошо, что никто из них не заметил, что ему стало нестерпимо больно и плохо.
Он встал с койки и направился в курилку. Достав сигарету, он несколько раз глубоко затянулся табачным дымом, от которого слегка закружилась голова.
«Вот и жизнь, как дым, затянешься глубже и уже не замечаешь реальности. Все вроде было хорошо с Ольгой, все устраивало и ее и меня. А стоило уехать и не осталось практически ничего, полный вакуум отношений и чувств», – подумал он.