— Молодцы, молодцы! — похвалил их Линкин. Налил горячей воды в радиатор, крутанул рукоятку. — Двигатель попыхтел, потом пошел тарахтеть. Ребятишки, все бросив, побежали в зал. Там было уже светло, полно народу.
Тут подошла бабушка Педера.
— Тетушка, ваш самовар помог нам завести машину, — обрадованно сообщил ей Линкин. — В клубе стало светло, нового председателя выбирать будем.
— Какого такого нового? Нам и Салмин нравится — обходительный, заботливый… Ай, батюшки, — испугалась старуха, — не Сергея ли опять привезли? Да пес с ним, с самоваром. Пойду-ка бабам скажу. Ай, батюшки, ай! — Старуха засеменила обратно домой. — Огонь в подтопке оставила!
Когда она вернулась, собрание уже шло полным ходом. Люди часто поглядывали на дверь: ждали Ерусланова. А он все задерживался.
Ильин сказал, что Салмина избрали секретарем по зоне МТС. Зал ахнул, колхозники начали кричать:
— Не отпустим! Второго Шихранова хотите нам прислать.
— Мы с Ефрем Васильевичем согласны!
Наконец немного утихли. Сердито посопели мужики, поохали бабы.
Первым выступил Мешков. Он протолкался к сцене, влез на трибуну, глядя на президиум, заговорил:
— Я думаю, товарищи колхозники, отпускать Салмина нежелательно. Он работу налаживал, можно сказать. Но раз первый секретарь товарищ Ильин здесь ясно изложил, мы, поскольку работаем и живем под руководством райкома, должны согласиться… Не надо, мол, нам другого человека в преды — это не совсем верная позиция, товарищи, это ошибка. Райком предложит, а нам согласиться надо. Повторяю, надо согласиться.
— Не отпустим!
— Кто там кричит? Это самое что ни на есть гнилое настроение. А потому…
— Нечего учить нас, хватит, поняли!
— Ты не кукушка, не хотим твои слова считать! — прерывали его криками, и Мешков вынужден был сойти с трибуны. Проталкиваясь к своему месту, он бормотал:
— Райком партии с нами не может все вопросы обсуждать. Велят, — значит, надо…
— Тогда нечего нас созывать, отнимать время. Дайте, как солдатам, приказ: назначаем такого-то предом, и все, — заговорил с места Кирка Элексей. — Прежде чем отпускать, надо сказать, кого предлагаете. А мы обмозгуем.
— Говорили же. Из земотдела, который к нам приезжал полномочным…
— Этого шихрановского дружка нам не надо!
— Пускай он поначалу рядовым с нами поработает. Посмотрим, увидим — годится он или нет.
В первом ряду сидела Плаги-ака. Она развязала теплую шаль, встала, повернулась к народу. Сельчане притихли. Она сказала тихо:
— Погодите, сельчане, этак не годится. Этак мы как озорник мальчишка, материн неслух. Что вы расшумелись? Знамо, мы боимся, Сергея тоже привезли, осыпали поначалу золотом и серебром, а он нас мучил три года… Погодите, еще скажу. Все мы хорошо знаем сына Спани. Я сама при нем воскресла, раньше хотела уйти с фермы, теперь не ушла. Иван Петрович человек молодой, но дорогу к любому найдет. Надо бы его предом.
Зал захлопал. Стали поднимать руки, прикрикнули на Мешкова, он был против Ванюша, говорил, что у него в семье неполадки…
— Вы сами ему помешали жить по-людски, знаем! — оборвали его.
— Иван Петрович, он человек достойный. Отпустим Салмина, если будет Ерусланов.
— Правильно! — одобрил зал.
Вошел Ванюш. Сельчане бросились к нему, окружили. Потом расступились, чтобы шел в президиум. Собрание снова загудело.
— Вот, товарищ Ерусланов, вы заслужили такое уважение, что народ без вас не хочет решить — освобождать товарища Салмина или нет. — Ильин крепко пожал Ванюшу руку и ясно ему улыбнулся. — Хотят вас председателем. Поговорите с односельчанами.
Ванюш медленно пошел к трибуне. Зал затих, словно наступила самая торжественная минута. Все увидели, что он бледен как стена.
— Товарищи сельчане, — заговорил он так, как будто был не в себе, — я только что приехал со станции с больной женой. С ней случилось несчастье. Тяжело мне говорить, но секрета тут нет.
Ванюш вздохнул, погладил красный материал на трибуне, провел ладонью по волосам и словно очнулся.
— Что же, надо автобиографию рассказывать, — где родился, вырос, чем жил…
— Не надо, мы тебя с люльки знаем!
— Ты нам не откажи в просьбе, председателем будь. Даем слово еще лучше работать!
А в это время в его доме собрались женщины. Сухви лежала на кровати бессильно. Попросила воды. Руки ее тряслись, глаза запали, дышала она отрывисто. Еле слышно сказала:
— Позовите Ванюша, мама, позовите его скорей. Со мной совсем плохо…