— Про это на прошлом собрании рассказывал!
— Вы чего, хотите рот мне заткнуть? — рассердился Шихранов. — Раз правление делает такие достижения, значит, оно и недостатки сможет ликвидировать, лишь бы работать не мешали. Так вот, товарищи…
— Сколько засыпали семян? — спросил Сайкин.
— Под руками у меня сведений нет… На этот вопрос отвечу в заключительном слове.
— Неужели только по бумаге работаете? — не выдержал Кирка Элексей.
— Сколько фуража оставили для лошадей?
— Не помню, под рукой нет данных.
Шихранов, недовольно морщась, повернулся к Салмину, ожидая помощи.
— Правильно спрашивают, отвечай, Сергей Семеныч, — не поддержал его Салмин.
— Регламент надо установить, этак мы до утра просидим, — предложил Кирка Элексей. — Записи у него длинные, как вожжи, читает, как поп. Спросишь — руками разводит. Ишь ты, сведений у него нет…
— Мы не дети, нам разжевывать не надо, — бросил один из мужиков, тоже конюх. — Снег не выпал, а чем лошадей кормим — одной соломой! Чего тут хвастать!
Шихранов сдвинул брови, собрал все бумаги, тяжело опустился на стул.
— Беспорядок, высказаться не дают. Безобразие, а не собрание! До сих пор такого у нас не было, — проворчал он. — О чем это говорит? У нас политическая недооценка, политслепота!
Председатель собрания Иван Маськин постукивал по разбитому колокольчику, напоминающему рваное ухо Матви Капитуна.
Стемнело. Зажгли лампы. Одну поставили на стол, другую на выступ печки, третью подвесили на проволоке под потолком.
— Сват Мгди, духота какая, даже лампы плохо горят.
— Эккей, сколько народу собралось — тьма-тьмущая. Поглядите, в коридоре сколько еще. Надобно было созвать в клубе.
Поднялся Салмин. Народ затих.
— Иван Петрович на животноводческой ферме работает около двух месяцев. Правда, мы его, не проверив, поставили, но, думается, не ошиблись. Немножко получше дела стали. — Он посмотрел на молодежь, сидевшую дружной стайкой.
Улыбнулся широко и ласково. И в ответ ему улыбались, кивали.
— Вы все видели, как они, наши дети, за хозяйство взялись — с песнями, со смехом, хоть дело и не веселое, трудное. Хлевы и конюшни перекрыли, стены штукатурят, во дворе порядок навели. Траву чуть не руками собирают, все, что в их силах, от души делают. Если бы все мы…
— Ефрем, прости, что перебиваю, хочу правду сказать, — сказал кто-то из полутьмы. — Ведь каждую осень телят у колхозников покупаем. Если бы они были живы, сколько бы у нас коров стало — несколько бы тысяч. Не так говорю? Может, молодежь порядок наведет.
— Давно следовало молодых собрать. Уж сколько лет на ферме одни старики. Теперь с Ванюшем и молодежь пришла.
— Я тоже не старая, дома не хочется сидеть, да детишек куда девать? Надо ясли, как в Бурундуках, сделать, — сказала круглолицая женщина, укачивая младенца.
— Верно, верно, — поддержали ее.
— Эх, дорогие, нам до яслей еще года три ждать, дети повырастут, — вмешалась Плаги-ака. — У нас хлевы не покрыты, стены ткни пальцем — провалятся.
Иван Маськин снова забренчал колокольчиком. На него, шикнули:
— Чать, мы тут не на свадьбе. Уши болят, не бренчи. Дай поговорить.
— У меня вопрос, — поднял руку бригадир Шурбин. — Я вот о чем хочу знать. Каждый год с участка у старого села мы сено скашивали. В этом году где оно? Кто скосил?
— Тебе незачем спрашивать, — сурово взглянул на него Шихранов. — Израсходовали по надобности.
— Сколько заготовили веток на корм?
— У меня нет сведений.
— Что заготовили — в лесу сгноили под дождем. Верно, товарищ председатель? Потом, как в насмешку, штраф заплатили за то, что лес не очистили от гнилых веток.
— Для свиней сколько намечено картофеля оставить? Ответите или нет?
Но Шихранов молчал.
— Кто должен знать, если не председатель колхоза? Или из колхоза Ленина пригласить для ответа?
— Хотите пригласить — приглашайте. Хлебозаготовки колхоз выполнил — теперь и Сергей Семеныча не надо, — обидчиво сказал Шихранов.
— Раньше больных чесоточных лошадей выхаживали в изоляторе, а теперь туда не войдешь: окна разбиты, потолок обвалился, крышу ветром сдуло, — заговорил Кирка Элексей, — дверь с петель упала. Чего смотрит ветсанитар?
— Я скоро в своем выступлении расскажу, — послышался голос Трофимова. — Одним словом, обстоятельно отвечу. Всем вам, мои родные, известно — на трибуну без подготовки нельзя всходить. Тогда дайте мне слово, — вдруг выпалил он и, не дождавшись разрешения, схватил папку обеими руками, согнувшись, подошел к столу и остановился рядом с Шихрановым. — Выступление требую запротоколировать! Оно будет ценное и пусть остается в протоколе. Пора понять, товарищи…