Для бумаг ему на трибуне не хватило места, часть из них он положил на стол, вытер красный, как свекла, нос, начал, размахивая рукой перед лицом:
— Мы не можем не говорить о животноводстве. Вам известно, мой участок работы самый большой и ответственный. Не хочу говорить, что у нас нет недостатков. Их у нас много. О них я своевременно сообщал куда следует. Вот вам некоторые документы. — У Трофимова радостно заблестели глаза. — Например, в прошлом году были некоторые недостатки на ферме. Акты составлены своевременно и аккуратно.
— Еким, актами скот кормить будешь?
— Акты ты как блины печешь, — послышались голоса.
Некоторые громко засмеялись.
— Скот надо лечить!
— Это верно, товарищи. Пора понять и другое: в ветеринарии самое главное — правильно ставить диагноз. Потом только, если сказать по-научному, начинается курс лечения. Вот так, товарищи колхозники, — повысил голос Трофимов. — Наука ветеринария пока что на все вопросы не может дать исчерпывающих ответов…
— Хватит пустое молоть!
— Еким Трофимыч, хватит, пожалуй… — сказал Трофимову и Салмин.
— Ну, товарищи, смотрите. Тут, кроме меня, о ветеринарии никто не сможет дать исчерпывающего ответа. — Трофимов собрал бумаги, старательно сложил их в папку. — Слишком низок у вас культурный уровень, поэтому не умеете ценить специалистов и уважать руководство.
Еким поднял голову, снял очки, с презрением посмотрел на тех, кто смеялся.
— Почему Ванюш молчит? Пусть выступит Ерусланов! — закричали колхозники. — Неужто и он на акты надеется?
— Даю слово Ерусланову, — объявил председатель.
Все смотрели, как нерешительно идет к трибуне Ванюш. Подойдя, он вынул блокнот, открыл его, снова закрыл.
— Ефрем Васильич о работе фермы неплохо отозвался. А мне кажется, на ферме дела идут хуже некуда. Я не умею работать. Образования не хватает, опыта никакого нет. — Ванюш говорил запинаясь, первый раз в жизни выступал перед односельчанами. Молодежь переживала за него — толпилась у дверей, присесть было негде. Только Сухви и Хвекла сидели рядом, не спускали глаз с Ванюша, особенно пристально смотрела Сухви.
— Чего он сегодня так волнуется? — тихо спросила у Сухви Хвекла. Та ничего не ответила.
— Мы были в колхозе имени Ленина. Посмотрели конюшни, коровники, где хранится корм. Везде у них порядок, чистота. Как будто ожидают гостей. — Ванюш глубоко вздохнул, вытер пот со лба неловко, ладонью, и продолжал увереннее: — В конюшне вода журчит по трубам. Коровы как лоси сытые, спокойно жуют, свиньи еле волочатся, такие жирные, круглые как скалки, телята упитанные, крупные, будто двухлетки. Мы и кур полный двор видели, гусей. Бурундуковцы не сдают, как мы, зерно вместо молока, шерсти, яиц, масла. Корм для скота у них давно заготовлен. А мы сейчас, когда зима на носу, пытаемся заложить силос, — в поле травы уже нет. Даже с грехом пополам собранную траву и ту нечем переработать.
— Нам МТС не выделила трактора, — прервал его Ягур.
— У нас лугов нет, и незачем было требовать трактор. Его за спасибо не дают, за него натуроплату гони. Понятно? — отбивался Шихранов.
— Сейчас откуда появилась трава? Четвертую яму силоса молодежь закладывает. Нашли ведь в такую пору, — сказал Шурбин громко, — нечего оправдываться. Постыдитесь хоть.
— Что мне стыдиться, я не украл, — махнул рукой Шихранов.
Ванюш, разгорячившись, сказал:
— Я требую завтра же обсудить вопрос о кормах на правлении. За два месяца с лишним из правленцев на ферму никто не приходил…
Ему захлопали.
К столу вышел Кутр Кузьма, погладил седую бородку.
— Я по-книжному красиво говорить не умею. А смотрю, смотрю и удивляюсь на здоровых мужиков и баб. На ярмарки или на акатуй ехать — вы лошадей бракуете, на конюхов сердитесь, а разве в будни лошадей кормить не надо? Сердце разрывается, когда в конюшню входишь. К рождеству ржаная солома останется ли? А правленцы выездных лошадей загоняют. Смотрите, мужики, бабы! Молодежь беспокоится, а вы молчите.
После Кузьмы встал Сайкин:
— Я свою вину признаю, ни наш председатель, ни бригадиры за ферму не старались. Тут один человек, ясно, ничего не сделает. Всем надо дело поднимать.
— Еще в прошлом году радио хотели провести, — послышался голос Манюк, — а где оно?
— Вместо радио у нас коровы мычат да голодные телята!