— Степан Николаевич, он ведь поклялся к нам не ездить. Вот этот молодой осенью два раза приходил, — кивнул Камышов на Ванюша. — Правда, тогда он поздоровее был, не такой худой.
— Похудел — это еще ничего, едва от смерти спасли, — заметил Ильин. — Знаете, Леонтий Иванович, из-за чего заболел? Он в ненастье силос заготовлял вместе с молодежью. Собирали траву, чуть не руками выщипывали, прямо сутками работали. Ночью их накрыл ливень; другие выдержали, а этот был простужен, да и поесть времени не находилось, ослаб. Я в деталях все разузнал, потому что моя жена его лечила. — Ильин вынул из ящика стола пачку папирос, предложил всем. — Принимайтесь дымить, форточка открыта. Кажется, все курящие…
Закурили. В ожидании предстоящего разговора все молчали. Шихранов стал оправдываться:
— Скажу, почему на меня наши соседи обижены. Наши тока рядом. Камышов у меня приводной ремень для молотилки просил, однако же я не смог дать.
— Лишний же был у вас. Могли нас выручить, — возмущенно сказал Соловьев.
— Ну ладно, прошлое забудем, — сказал Ильин. — Вы же друг с другом соревнуетесь. Рука об руку работать должны.
— Что вы, Степан Николаевич, у нас лугов — одной ногой наступить негде. Как нам с ними соревноваться?
— Зато ваша земля как пух, урожай снимаете обильный, — сказали соседи. — Лугов и у нас не разгуляешься.
— Да, это верно, — поддержал их Ильин.
— Мы рекомендовали шургельцам помочь Бессонскому колхозу скосить и убрать сено за сносные проценты. Но почему-то они доброго совета не послушались.
— Жители Шургел на чужих поясницу гнуть не хотят, — отрезал Шихранов.
— Я, например, первый раз слышу, — удивился Салмин. — Сергей Семеныч, как же это так получилось? Очень жаль, договор заключить надо было. Шургельцы работы не боятся. Зачем же про них так… непочтительно…
— С молодежью посоветоваться нужно было, — с сожалением сказал Ванюш.
— На волжские луга идти сено косить — это не хоровод водить. — Шихранов постучал указательным пальцем об угол стола.
— Давайте подумаем, — сказал Ильин. — Ясно, что в Шургелах с кормами положение безвыходное. Нужна помощь. — Ильин посмотрел на бурундуковцев.
— Понимаю, — сказал Соловьев. — Они нам расписку — мы им сено. У нас так повелось с войны. И сейчас продолжается.
Люди в кабинете завздыхали.
— Куда идти? К соседям идти! Так у нас говорится, так и получается, — поддержал своего парторга Камышов. — С этой помощью мне еще в войну выговор влепили.
— Быть не может, — удивился Ильин.
— Не верите, — спросите у товарища Митина. Кстати, он и настоял на выговоре. Дело было так: в сорок пятом году нам поставили на откорм отощавшее стадо из Вожжей, у них тоже кормов не было. Мы откормили. Наступила весна, а они не забирают. Куда девать? Наконец придумали: в счет мясопоставок отправить. А в дороге один теленок пал. Вот мне и выговор влепили за падеж.
— Мы к вам не хотим стадо пригонять. Как говорится, взаймы просим, — пробормотал Шихранов. — Известно, просить хуже, чем в долг давать.
— А почему сами к нам не приехали? — спросил Камышов. — Меньше бы времени ухлопали.
— Подобный вопрос обычно решают в райисполкоме или в райкоме. Кроме того, вряд ли мы договорились бы…
— Плохо, если друг в друга веру потеряли. — Ильин посмотрел на часы. — А я твердо надеюсь, что вы договоритесь.
Зазвенел телефон. Ильин поднял трубку.
— Через пару минут буду.
Он распрощался со всеми…
— Ильину тоже обком спасибо не скажет, если в районе падеж скота начнется. Свою же душу спасает, — шепнул Шихранов Салмину, выходя из кабинета.
— На этом спекулировать нельзя, — сурово ответил тот.
— Что ж, я клянчить должен? Не намерен, не в моем это характере. Так при других секретарях было, не миновать и Ильину: пусть заставит сильных помогать слабым.
— Одна артель на иждивении другой быть не должна. Это же позор! — возмутился Ванюш.
— Молод ты еще меня учить! У самого пока еще голова на плечах держится, — сказал Шихранов и ушел вперед, не оглядываясь.
ВЬЮГА
Завечерело. Метет метель — глаза открыть нельзя, снег хлещет по лицу, набивается за шиворот, в рукава. Все перемешалось, небо от земли не отличишь. Жалобно звенят телефонные провода. По сторонам дороги едва виднеются вешки.
Такой вьюжной ночью Ягур, Манюк и Хвекла возвращались из бурундуковской школы в Шургелы. Сухви ушла после второго урока. Успела ли до вьюги дойти домой?
Ягур с двумя девушками, утопая по колено в снегу, шли через поле: дорогу они уже давно потеряли.