Кузьма залез на лабаз, посмотрел на дорогу.
— Кино везут. Видать, к масленице.
— И мы поглядим. Слава богу, на душе полегчало. Коровам сено добыли, давай им теперь воды.
— В оба смотрите, бабы. Студеной воды скотине — ни-ни…
— Дрова кончились, как подогревать-то. Надо заведующему фермой напомнить.
— Он и без вас ломает голову, что-то прикидывает… — ответил Кутр Кузьма.
Ванюш действительно то и дело заходил на кормокухню, что-то чертил, подсчитывал, измерял котлы. Щупал печки, похожие на низкие столы. Вода в котлах затянулась тонкой пленкой льда. Он распорядился затопить печку соломой, которую коровы уже истоптали. Тут же стал связывать ее в связки, похожие на тощие снопы. Плаги-ака задумалась.
— Ванюш, боюсь я соломой разогревать. На меня Маськин уже за это сколько актов написал.
— Ничего, ничего, надо затопить, иначе котлы лопнут. Это временно, дрова достанем.
— Сама не понимаю, куда столько дров подевалось? Маськин, точно как Еким, знай на нас акты строчит. За дровами, знамо, ему некогда присматривать.
…Вечером Ванюш шел с фермы. Не успел свернуть на свою улицу, донеслась до него девичья песня: голос Сухви звенел, как серебряный колокольчик. Девушки шли в клуб, на кинокартину. Но ему еще надо было зайти в правление, проверить, куда девались заготовленные дрова.
В правлении народу было полным-полно. Счетовод Никонов сидел за столом, часто щелкая костяшками конторских счетов, записывал цифры. Дверь председательского кабинета была открыта, слышалось натужное покашливанье Шихранова. Учетчицей теперь работала Анна Трофимова — первая жена Екима. Густые волосы она уложила венком, надела голубое платье, черный сатиновый фартук, обшитый кружевами. Стан у нее девичий, талия тонкая, грудь высокая, крепкая — любо глядеть на нее.
Шел громкий разговор.
— В долг идти брать — не из колодца воду черпать, — говорил бригадир Шурбин, — людям в глаза взглянуть стыдно, брат. — Он затянулся, едкий дым самосада поплыл к потолку. — И до самого коммунизма так, на чужое, будем жить? — возмущался он. — Стыд, позор!
Анна открыла форточку.
— Дым глаза ест. Бросьте, мужики, свои цигарки.
— Привыкай, Аннушка, — успокоил ее кто-то. И серьезно добавил: — Не от хорошей жизни дымим. Кум вон правильно сказал: клянчим, побирушками сделались.
Из кабинета, держа перед собой большую книгу в твердой обложке, вышел Шихранов.
— Слушайте распоряжение. Анна, пиши: на подвозку сена — пять лошадей; к амбарам — одну лошадь, двенадцать человек; на ремонт мельницы…
— Что ее ремонтировать каждый божий день? — прервали его.
Шихранов постучал об стол пальцем, посмотрел исподлобья, откашлялся.
— Устав забываете. Наряды обязательны, не подлежат обсуждению. Выслушайте, потом спишите у учетчицы, не забудьте расписаться.
— Давай говори быстрее, кино показывать приехали. Хоть раз в зиму посмотреть, — сказал бригадир Сайка Михаил.
— У вас только развлечения на уме…
Из угла послышалось:
— Я уже с билетом сижу, скорее… О панихиде, что ли, думать? Не умерли еще…
Шихранов поднял палец, потребовал тишины и начал снова нудно диктовать наряды. Увидев Ванюша, напомнил, что ему выделено пять подвод ехать за сеном. Но Ванюш спросил о дровах. Завхоз сказал, что дня три назад целых пять возов дров отправил на ферму.
— Лесное начальство нам больше дров не отпускает. Топите соломой!
— А под скотину что будем стелить? Навоз на удобрение где возьмем? — зашумели бригадиры.
— Это не мое дело. Для того завфермой есть. Вам солома отпущена с гаком, ее тоже разбазарить хотите? Надо беречь общественное. — Завхоз Мешков, прищурившись, поглядел на Шихранова.
— Разбазарили, пока я болел, это точно, — сказал Ванюш. — Предлагаю разобраться в этом непорядке.
— Вот и наводите порядок. А разберется ревкомиссия, — сухо сказал Шихранов.
Ванюш записал, кому ехать за сеном, и вышел из правления.
На улице было темно. В луче света, падающего из окна, летали снежинки.
Из клуба доносилась музыка: кино, видно, еще не началось.
После болезни Ванюш еще ни разу не был в клубе. Он старался успокоиться, хоть на время забыть неприятности, шел быстро, про себя подпевая музыке. У входа остановился. Отдышался. Незаметно хотел войти в зрительный зал, но сразу окружили парни, вскоре подошли девушки, приглашали танцевать. Одна лишь Сухви с места не двигалась. Ванюш с одного взгляда понял, что она недовольна запоздалым его приходом. Показалось ему, что скучала без него. Он извинился перед девушками, высвободился, подошел к Сухви, ласково поздоровался.