— Обессилел ты, маленький, — Ванюш вытащил из кармана пресные лепешки, протянул теленку. Тот и не понюхал. — Молока бы…
Ванюш засучил рукава, начал растирать ему ноги. Малыш переминался, тихо шевелил ушами — нравилось ему.
— Идем домой, идем. Надо до села добраться…
…Ночь. Второй раз запели петухи. В большом селе тишина. Лишь в одной избе не гаснет огонь, открывается дверь, скрипит калитка…
Наконец-то перед домом послышались шаги. Он! Проворнее молодой Спани выбежала во двор.
— Сынок, что это?
— Теленок, мама, совсем ослаб. В болоте тонул.
— В теплый хлев поставим, — заспешила мать, — а овец во двор выпустим.
— Вот и хорошо, мама, — обрадовался Ванюш.
Теленка повели в хлев. Мать сделала теплое пойло, дала корм.
— Ванюш, зачем же вызывали тебя? — спросила Спани, подавая сыну умыться.
Ванюш только было начал рассказывать, да теленок замычал в хлеву, громко, радостно. Спани улыбнулась, вышла в хлев, а когда вернулась, сын крепко спал, лежа поверх одеяла. Спани осторожно стянула с него сапоги, уложила, укрыла своим одеялом, совсем как раньше, давно. Да так и просидела до рассвета, не спуская глаз. И радовалась и плакала. Больно уж на отца был похож.
Наступило утро. Она умылась, прибралась, стала готовить завтрак. Тут и Ванюш глаза открыл.
— Утро уже, мама? А я ведь только на минуту…
— На доброе здоровье, сынок, — засмеялась Спани. И не скажешь, что ночью не спала. Помолодела будто на десять лет. Радость все красит.
— Ванюш, а теленок-то колхозный! Я его теплой водой вымыла, ну и признала: наш это теленок, слышишь?
— Слышу, мама.
— Чего же молчишь?
— Жестокий человек хотел его в болоте бросить! Ведь его б засосало.
Потом сказал, негромко, осторожно:
— Мама, а я буду на ферме работать.
— Во-он зачем вызывали тебя в район… Не вместо ли Матви Капитуна? Эх, сынок… Сидоровы очень злые. Из ненависти могут не знай что сделать.
— Мама, в селе не только они. Много добрых людей. Так ведь?
— Так-то оно так, да только кто работал на ферме, добром никто не уходил.
Ванюш ничего не сказал, вышел в хлев навестить теленка. Подошла и мать.
— Поправится, есть стал, — сказала она.
— Если ухаживать, любая скотина поправится.
— Так-то оно так, да в колхозе-то их много, а кормов, сам знаешь, нет.
Рассвело.
— Какая погода хорошая, сынок, непохоже на осень, — радовалась Спани.
— Солнце меня в первый день работы встречает. Хорошо это, мама.
НА ФЕРМЕ
Длинная ночь прошла. Солнце взошло из-за осеннего яркого леса, осветило Шургелы. Лучи заиграли на воде реки Тельцы, разрезавшей село на две части. Недалеко от реки — ферма.
Во дворе у колодца с журавлем толкались телята. Видно, очень хотели пить — вытягивали шеи, поглядывали на растрескавшееся корытце.
В углу к забору примостился маленький бревенчатый дом, оттуда доносились женские голоса.
У дверей коровника, на подстилке из свеженакошенной травы, спал кто-то покрытый серым кафтаном. Три теленка старались выдернуть траву из-под неподвижного тела. Спящий невнятно пробормотал что-то, повернулся на другой бок: телята, тесня друг друга, попятились назад.
В ворота вошел Ванюш с матерью. Спани в фартуке несла свежую траву. Ванюш вел на веревке теленка.
— Где ветеринар? Разве скотина виновата? Стыдно бить такого маленького, — говорила Спани необычно для нее резко и громко.
Спавший около коровника вскочил, завернул в кафтан траву, на которой лежал, быстро забросил ее в хлев, скрылся за дверью.
— Чего раскудахтались? — закричала выскочившая невесть откуда сухопарая женщина. — Этот теленок — паршивец, весь в свою мать. Его с огорода недавно пригнали, чай, помнишь?
— Куда там ему на огород ходить, еле на ногах держится, — защищала Спани своего найденыша. — Ты, Елвен, на него напраслину несешь. Он очень смирный, не озорник.
Елвен с грохотом бросила пустую бадью на сруб колодца.
— Не напоишь их, волк бы их разодрал! Начальники нашлись. Сами поите. — Елвен подняла палку, лежавшую у колодца, и ударила ближнего теленка прямо по голове. Теленок замотал головой, спрятался за других.
Протерев отекшие от долгого сна глаза, Елвен широко зевнула, потянулась, посмотрела кругом. Тут-то она и заметила Ванюша. Глаза у нее расширились, тонкие губы растянулись в улыбке. Она перевела глаза на теленка, будто и не было о нем разговора. Всплеснула руками.