— Ты нас за дураков не считай, говори по научной части, — требовал тыквоголовый, — эти травы дети знают. Например, это — люцерна, а эту почему-то люмпином называют (так уполномоченный называл лупинус).
— Не-е-ет, дорогой товарищ, все перепутал. Травы неправильно называешь, не можешь отличить клевер от люцерны, а к председателю хочешь пройти без очереди. Вам надо окончить курсы, какие я успешно прошел, товарищи, только тогда вы будете знакомы с этой решающей базой кормов для скота. Вот так, товарищи.
Кончив свою речь, он направился к двери председательского кабинета, не дожидаясь выхода первого посетителя, приветливо улыбнулся и перешагнул порог. Трое оставшихся даже рты открыли, переглянулись, остались смирно ждать.
Вскоре из кабинета вышел первый посетитель, небрежно помахал портфелем, прищурив близорукие глаза, осмотрелся, увидел Савку Мгди, поманил его к себе.
— Уважаемый товарищ, мне нужна подвода. Я уполномоченный. Приехал по важному вопросу. Должен срочно объехать поля.
Мгди стал объяснять, что в колхозе всего одна выездная лошадь, что даже сам председатель пешком ходит.
— Кони очень исхудали, не запрягаем, пасутся сейчас. Беда, эккей, — с сожалением сказал он.
— Вот мы вам поможем вырастить первосортный корм, тогда лошадей в упряжке не удержите. А пока будьте добры выполнить то, что написано здесь. — Он прочитал вслух: — «Обеспечить подводой». — Вынул начатую пачку папирос. — Самосадом на меня не чади, уважаемый колхозник. Нам нечего дрянью пачкаться.
Мгди спрятал трубку в карман штанов, закурил папиросу.
Еще с полчаса уполномоченные клянчили у Салмина выездную лошадь.
— А если подвезти вас всех на одной подводе? — спросил Салмин, недовольно морщась.
— О нет, у нас разные командировки, мы из разных учреждений, — ни за что не соглашались уполномоченные.
Поневоле Салмину пришлось распорядиться. И Савка Мгди, людям на смех, отвез в поле всех по очереди, одного за другим.
Разворачивая лошадь, он пробормотал, отплевываясь:
— Мужчины в самом соку, а слоняются без дела, эккей, сидели бы лучше в своих конторах да бумажки писали, — может, какая польза была бы. — Старик посмотрел из-под ладони на восток. — Еще небось будут требовать, чтоб их накормили. — Он тронул лошадь. — Но-о-о! Поехали скорей, пока не надумали еще куда прокатиться. Эккей!
Уполномоченные тем временем измерили участок вдоль и поперек, что-то записали в блокноты, с помощью «специалиста» разыскали несколько тощих растений, удивленно разглядывали.
— Вот сегодня я провел общенародное важное мероприятие, — обрадованно проговорил Иван Никодимыч и, надев очки, записал в своем блокноте: «Был на клеверном участке и дал агротехуказы». Другой заглянул ему через плечо и засмеялся.
— Мы же не на клеверном поле, а на посевах люцерны, товарищ Яшмейкин.
— Прошу не вмешиваться в мои дела! — отмахнулся Никодимыч. — Жарко, товарищи. Мне помнится, где-то тут речка есть.
— Идея. Пойдемте искупаемся!
— Плодотворная идея, — подхватили все.
— Ай да Никодимыч, настоящий идеолог!
Подозвав одного из мальчиков, половших люцерну, они попросили проводить их к месту поглубже. Мальчик хотел показать им издалека, но те не согласились, заставили его проводить, еще напомнили, что они ответственные уполномоченные, а не рядовые колхозники. Мальчик не сумел отбиться. Иван Никодимыч положил ему на плечо свою кожанку.
— Чему только вас учат в школе? Дядя весь запарился, а ты сам не догадаешься помочь…
Ребятишки, глядя им вслед, переглянулись, а один обратился к учительнице:
— И нам можно искупаться?
Учительница, не успела ответить, как рядом раздался звонкий голосок:
— Ты же не уполномоченный! Тебе нельзя купаться в рабочее время.
БУДНИ
На стол, покрытый зеленым сукном, упал пучок солнечных лучей. Сквозь открытую форточку доносился шепот берез.
Наступал вечер. «Скоро должны подойти товарищи, а я, сколько ни думал, решения не нашел», — сказал себе Салмин, вышел из-за стола, подтянул ремень, открыл дверь в контору: там была одна Анна Трофимова, работавшая учетчицей.
— Анна, приду скоро…
Он почему-то снял картуз, снова надел — от смущения, что ли, потом направился к выходу.
Анна переложила с места на место лежавшие на столе бумаги.
— Ванюш пусть идет на ферму, — сказал Салмин с порога.
— Передам, — послышался в ответ ласковый, тихий голос.