— Товарищи, открываю краткий митинг. Слово даю председателю.
Салмин поднялся на прицеп. Люди стали собираться вокруг него. Одна старушка протолкнулась в середину, — видно, была туга на ухо, спросила:
— Какой это Митин? Который Сергея Семеныча выгораживал, что ли? Зачем его открывать? Мы все равно Сергея больше не примем.
Люди рассмеялись.
— Чего ржете, как жеребята? — недоумевала старушка. — Глаза наши устали на этих Митиных глядеть…
— Сваха, никакого Митина тут нет, — объяснил Шурбин. — Это короткое собрание так называется — митинг.
— Ладно, коли так, — согласилась старуха. Но не удержалась от упрека: — Кум Митри, ты тоже, как стал при должности, нос задрал. Говорил бы понятно, по-нашему…
— Тут, товарищи сельчане, ничего особенного… — начал Салмин.
Народ умолк, учительница успокоила ребятишек. Салмин поблагодарил народ за то, что работает засучив рукава. Напомнил всем:
— Сейчас у нас есть и чем конопатить, и досок достаточно. За пару дней до начала уборки нам надо этот сруб на мох посадить, то есть теперь уже на паклю, — поправился он. — Людей собралось достаточно. Мелкую работу пока прервем. Мужчины будут бревна подымать, женщины конопатить.
— С самого начала надо бы на мху рубить, венец за венцом, — раздался укоризненный голос.
— Да вот объясню вам. Наш это промах, конечно, — согласился Салмин. — В город за паклей послали товарища Мешкова. Он там долго был и денег много израсходовал. Не сумел вовремя управиться. Потому и сруб вовремя не проконопатили.
— Понятно, — раздались голоса. — Не надо посылать таких.
— Вперед знать будем, — согласился Салмин. — А теперь давайте подумаем, когда возьмемся сруб подымать.
Из толпы раздались голоса:
— Чего откладывать?! Сколько есть народу, сейчас и навалимся.
— Добро! Вот это настоящий ответ, — обрадовался Салмин.
На том митинг и кончился: стар и млад со всех сторон облепили сруб как муравьи.
К полудню сруб был разобран, венец за венцом. Натаскали пакли, сбрызнули ее водой, чтобы не разметало ветром, и сели перекусить на скорую руку. Ели все вместе, не разбирая, где твое, где мое. Выложили свои запасы на длинный, сложенный из новых пахучих досок стол. Оттого и еда много вкуснее казалась.
— Вот и ладно. Колхозом живем и колхозом полдничаем. Теперь снова за работу.
Старые тоже не хотели сидеть сложа руки. Больше всех суетилась Плаги-ака. Первые венцы уже были положены, а она вдруг спохватилась, замахала руками, запричитала. Вынула торопливо из-за пазухи пестрый носовой платок, развязала, достала медные монеты.
— Как же это я, старая, позабыла? Я же хотела эти, — показала она медяки на ладони, — хотела под подушки нового скотного двора положить, чтоб вечно простоял. Что же я наделала, старая?
Она совсем расстроилась, медяки с ладони на ладонь перекидывала, словно горячие угли. Бригадир Шурбин подозвал Ванюша, посоветовался с мужиками.
— Плаги-ака, будет по-твоему. А ну, мужики, берите ваги, ломы.
Угол сруба осторожно приподняли, не нарушая связки бревен.
— Плаги-ака, клади, чтобы вечно простоял наш коровник. Обычай наш такой.
— Пусть во веки веков простоит. — Старуха сунула медяк между первым дубовым венцом и каменным фундаментом. — Ладно уж, сельчане, над старым человеком не смейтесь. — Плаги-ака повернулась лицом к востоку, хотела перекреститься, но тут же раздумала, сложенные пальцы разжала, скомкала платок с оставшимися медяками, низко поклонилась срубу и отошла. Никто и не думал смеяться над старой женщиной.
ВРАГИ И ДРУЗЬЯ
Стояли погожие дни. Началась уборка. Ванюша беспокоили многолетние травы. Культура была незнакомая. Сеяли и сеяли травы, как придется, не знали даже, какие им земли по вкусу. Не шли они в «Знамени коммунизма». А отказаться или хоть разъяснений попросить Шихранов не смел. Гордость не позволяла. Наоборот, по травам первым в районе отсеялся и дал обязательство первым семена сдать. С Мешковым они обмозговали это дело. На то и мед копили и пчел держали. В случае чего продать, денег добыть, купить семена на поставку. И со счетоводом все обговорили.
Указание райисполкома отвести под многолетние травы сорок процентов всей площади и поставить на их уборку сорок процентов всех колхозников вызвало тревогу. Ведь основными культурами Шургел издавна были пшеница и рожь. Но указание было твердым, обсуждать его не полагалось. Сбор семян трав должен был обеспечить Ерусланов. Трудно ему было. Он нуждался в помощи специалистов и совсем не нуждался в уполномоченных, так называемых «толкачах», которые ничего в травосеянии не понимали. Он дал понять, что никакие уполномоченные не нужны колхозу, не может он обеспечивать их подводами и едой. Салмин с ним согласился, перестал выдавать продукты и давать записки на выездных лошадей. Четверо из уполномоченных уехали. Один же, «новичок», засел в правлении и, несмотря ни на что, продолжал давать «указания». Ванюш пригласил его в поле, дал ему в руки мотыгу, сам тоже взял и предложил разрыхлить участок люцерны, так как после дождя и ветра, не ко времени холодного, вся почва покрылась коркой.