В каждой полусотне, как правило, оставалось несколько «некупленных» лейтенантов; они продолжали стоять на сцене и пристраивались к очередной поднявшейся из зала полусотне. Некоторые выпускники проводили на сцене до шести смен, но чаще покупались во время второго-третьего прохода, если не в первом.
Распределение по традиции начинали снизу, с наименее успешных выпускников, поэтому Виталию довольно долго пришлось маяться в зале. Задние ряды постепенно пустели, но каждый из зрителей прекрасно осознавал: чем дольше его не вызывают на сцену, тем лучше, поэтому все инстинктивно помалкивали и даже шевелиться избегали, словно надеялись, что так их подольше не заметят.
Нервная это была процедура, изрядно нервная. Молчаливое напряжение в зале медленно нарастало по мере приближения к голове списка.
Легкий шепоток пробежал по первым рядам зала, только когда на сцену наконец вышел покупатель во флотской форме. Теперь процедура пошла веселее – не в шурупы же покупают! Купленные в этот проход лейтенанты лучились от счастья и мысленно благодарили судьбу с удачей за то, что распределяются во флот.
К исходу второго часа зал практически опустел. Только сейчас настало время подняться на сцену и первой полусотне. К этому моменту покупатель Рублевского полка уже удалился, зато оставались представители Троицкого, Успенского и Преображенского. Гвардейцы из Семеновского и Измайловского к покупкам пока вообще не приступали.
«Некупленных» курсантов осталось пятьдесят два человека – первая полусотня и двое из второй, в том числе и Мишка Романов. Сейчас он был бледный, что простыня.
Лидеров курса приветствовали с бо́льшей помпой, нежели основную массу выпускников. Сначала речь толкнул Тревис-средний, а затем не удержался от напутственного слова и ректор, адмирал Айзек Тревис. Слова его гулко отдавались в опустевшем зале.
И наконец приступили к торговле: первым к строю выпускников вышел преображенец и быстро вызвал девятерых. Строй несколько поредел, перед комиссией осталось сорок три лейтенанта.
В Троицкий купили двенадцать человек. В Успенский – десять.
«Очко, – подумал Виталий, пребывающий в легкой эйфории. – Двадцать один курса… пардон, лейтенант – в гвардию. И я среди них. Елки-палки, как же я мечтал об этом, а вот сбылось – и не верится…»
По правде говоря, последние пару дней Виталий не особенно нервничал. Не зря же фон Платен заставил его написать рапорт на имя Тревиса-старшего. В принципе, Виталий осознал, что пристроен, и пристроен очень неплохо. Поэтому он переживал заметно меньше того же Мишки Романова, все еще стоящего на сцене, невзирая на итоговое шестьдесят седьмое место. Ему тоже улыбнулась удача – распределялся в гвардию, правда, пока непонятно, в какой полк: Семеновский или Измайловский.
Насчет себя Виталий практически не сомневался: раз железобетонно спокоен фон Платен – а тот был даже спокойнее, чем обычно, – значит, дело реально в шляпе.
Романов с Шарафутдиновым отобрались в Измайловский. И Адмирал тоже, и Оскар Нете вместе с ними. Всего десять человек. Когда они ушли со своим покупателем и из-за кулис в центр сцены вышел семеновец, Виталий старался выглядеть таким же бесстрастным, как его будущий командир – фон Платен. Услышав свою фамилию, Виталий просто вышел из строя, четко принял мобпредписание и шеврон, а затем молча пристроился к уже «купленным» коллегам.
К однополчанам. Какое вкусное слово – однополчане!
Виталий не удержался и украдкой взглянул на шеврон. К его несказанному удивлению, вместо семеновской эмблемы на нем нашлась только короткая надпись мелким шрифтом. Собственно, это и не был шеврон, это была похожая по форме карточка из твердого пластика кремового цвета.
Надпись гласила: «Ничего не предпринимать, ожидать распоряжений».
«Что за ерунда? – подумал Виталий с возрастающей тревогой. – Что-то не так с моим рапортом?»
Додумать он не успел. «Некупленных» лейтенантов не осталось.
– Семеновцы! – громко скомандовал покупатель. – За кулисы шагом марш!
– Шебалдин, а ты задержись! – донеслось из-за стола.
Говорил Тревис-средний, начальник курса.
Виталий с тоской и волнением проводил взглядом последнюю десятку лейтенантов, покидающих зал. Последним шел фон Платен. Перед тем как исчезнуть за плотной занавесью, делящую сцену на две части, он на миг замедлился, взглянул прямо на Виталия и недоуменно пожал плечами. Однако особенно встревоженным Рихард тоже не выглядел, и это Виталия немного успокоило.