В Мишиной квартире тоже прибиралась сама, запретив детям даже прикасаться к вещам. Только Аленку попросила помочь. Часть одежды они отдали в дом престарелых. Старые, еще довоенные вещи Аленка унесла в школьный музей, где их положили рядом с пионерским галстуком Александры Семеновны.
– Бабуля, – выдохнула Аленка, окончив разбирать гору книг в стеллаже. – Скажи, пожалуйста, а почему ты именно меня позвала? Не позволив остальным даже прийти сюда? По-моему, папа слегка обиделся…
Александра Семеновна, ничего не ответив, вышла из комнаты. Через несколько минут она вернулась с какой-то рухлядью.
– Что это? – Аленка изо всех сил попыталась унять брезгливость.
– Набор для выживания, – грустно усмехнулась Александра Семеновна. – Если бы не твой дед, мне кажется, мы бы никогда не осилили блокаду.
– Кто мы? – спросила Аленка, с сомнением разглядывая ослиные уши, заячий тертый-перетертый хвост и какую-то маску, которая до того порвалась, что понять, какому персонажу она принадлежит, было очень сложно. – Вы с дедушкой Мишей?
– Ленинград, – твердо ответила Александра Семеновна. – Весь Ленинград.
– Если они еще с времен войны, давай отдадим их в музей! Там…
– Нет, пожалуйста, – быстро сказала Александра Семеновна. – Обещай мне, что будешь сама о них заботиться.
Аленка притихла и с особой аккуратностью положила маски в чистый пакет.
Время, как принято считать, лечит. Лечило оно и семью Алексеевых – постепенно горе забывалось, зарастало чередой новых явлений, событий, перипетий… Сыновья работали, готовились к пенсии, гордились своими детьми, пребывали в ожидании Кириллкиного ребеночка.
Чувство одиночества и пустоты наваливались на нее так же внезапно, как и ощущение ненужности. Вроде бы день как день: встала, позавтракала, цветочки полила, газету прочла… Но больно ли нужны ей эти газеты? Хотелось к детям, внукам, смотреть в их глаза, слушать их рассказы.
– О чем говорить, ба? – отмахивался Кирюша. Отец отдал под его контроль часть бизнеса – Кирюха теперь важный стал, пиджаки то и дело меняет, про клубы забыл… – Все по-прежнему. Каждый следующий день похож на предыдущий. Перезвоню, вторая линия.
Понятно, что похож. И у нее также. Ты только расскажи, Кирюш, хоть что-нибудь… Ты ведь ездишь куда-то, ходишь, вернее, бегаешь, от офиса к офису. А я все дома сижу. Цветы, газеты да вы – больше ничего у меня не осталось. Даже кота завести не могу – аллергия. Эмоций нет у меня. Подпитки. Хочется поговорить, а все куда-то бегут, бегут… Занят ты, я понимаю. Занимайся. Говорят, старым никогда не угодишь. Все им не так и не этак. Это я тоже понимаю.
Ранней весной в семью пришла радость – у новоиспеченных супругов Кирилла и Насти родился первенец, а для Александры Семеновны уже правнук. Назвали, правда, по- чудному: Димитрием. Вроде и не Дмитрий, и не понять, как звать его. Но сейчас так модно якобы… Чем древнее имя, тем лучше. Церковнославянское имя, говорят.
В семье малыша звали исключительно Димитрием, Аленка называла Димочкой, а Александра Семеновна по старинке – Митя.
Ухаживать за правнуком много не дали – вокруг столько нянек-мамок, куда там до древней старухи.
– Ваши наставления с пеленками, мама, остались в прошлом веке! – ругалась Ниночка. Можно подумать, ей самой снова двадцать стукнуло. – Посидите в кресле, чайку попейте, мы тут как-нибудь сами.
– Действительно, мам, я твое любимое печенье купил, – вторил Женька. – Покушай, твоя помощь сейчас не к месту. Мы сами.
Сами, сами. А ты, старая, ненужная, иди куда-нибудь. Вот и весь разговор. Когда она приходит, эта «ненужность»? И кто в этом виноват?
– Аленка, давай тебя хоть в школу провожу? Ноги разомну.
Даже у Аленки – взгляд недоуменней некуда.
– Ба, тут дело такое… Меня Стасик у парадной ждет, прости, пожалуйста.
Жизнь Александры Семеновны катилась своим чередом: магазин – почта – дом. Иногда правнука привезут, повозиться, иногда (редко, но бывает) внуки заедут (чаще всего Аленка), еще реже – на мероприятие какое-нибудь повезут. И все-таки здесь жаловаться не приходилось – все меньше становилось ветеранов и «блокадников», поэтому на мероприятия звали регулярно. А уж Александру Семеновну, чье имя в списке значилось не последним, – всегда.
Аленка записала ее в какое-то общество, где каждую среду собирались «блокадники». В небольшом кругу с дымящимся чаем в руках пели песни, вспоминали детство и молодость, обсуждали планы на будущее. Планы на будущее звучали особенно смешно – Александра Семеновна, хоть и старалась чувствовать себя молодой, каждый день, однако, видела в зеркале испещренное морщинками лицо, седые волосы, впалые щеки.