— Изучай, достоверность тут аховая, как ты понимаешь мне карта ни к чему, я больше по наитию и ориентирам передвигаюсь, — пояснил Косой.
— Спасибо, я так понимаю мы тут, — указал я на ромб, находящийся снизу листка и чуть выше огромного не ровного прямоугольника с подписью Москва. Позиция нашего прибывания была отмечена буквой «Д», несколько квадратов были отмечены прописной буквой «о» и один в паре от нас заглавной.
— Да именно, запад сверху, буква «О» это оружие, заглавная это арсенал куда я хотел зайти с тобой, чтобы вооружить, восклицательными знаками отмечены особенно опасные кластеры, и чем их больше, тем ситуация хуже, буквы подписаны примерно в позиции места в кластере, где есть оружие. Вот это, — поводил он по карте пальцем в след за линиями, пересекавшими множество кластеров, — реки или водоёмы, но только серьезные ручейки не в счёт, как и овраги.
— Я уже понял, — кивнул ему, — а вот этот кластер почему перечеркнут крестом, — указал я на левую часть рисунка.
— Это, как бы тебе сказать поточнее, туда обычно приносит какой-то завод, может институт с небольшим ядерным реактором, который уже через сутки взрывается, там фон вокруг очень сильный, да и на соседних кластерах до следующей перезагрузки тоже. Если вдруг вынужден будешь идти туда, раздобудь респиратор получше, идеально вообще противогаз иметь, радиация нас не убивает, она как-то воздействует на споры, что внутри нас, и мы мутируем. Если ты облучишься сверху, то это не страшно, помоешься от радиоактивной пыли, все потом зарастет, даже если доза была высокой, главное сразу не умереть. А коль надышишься хорошо, и пыль в легких осядет, мутации остановить уже будет нельзя, станешь атомитом.
— Читал про них, перспектива не радует, — подтвердил своё нежелание я
— Я тебе разрисовал весь путь до так называемых примыкающих кластеров, они граничат с пеклом, но периоды перезагрузок у них уже длительные и чем дальше в сторону запада, тем она длительнее, есть те, которые раз в год грузятся. Активных тварей там меньше, но все равно будут, так как быстрые кластеры еще встречаются и миграции от одной кормовой точки до другой все равно происходят.
Весь вечер до поздней ночи под канонаду из города, который продолжал сопротивляться, Косой инструктировал меня о том, как мне выжить если он не вернётся. Многое из того, что он рассказывал перекликалось с книгой, но его объяснения здорово дополняли её, особенности поведения тварей и подробности об их привычках были незаменимы. Чем больше он мне рассказывал, тем страшнее мне становилось, потому что я до этого момента был почти на туристическом сафари, а мне предстояло стать охотником, который только с голыми руками должен пройти через саванну полную хищников. Заключительным этапом инструктажа была инвентаризация имевшейся еды в доставшемся мне доме и остатков в рюкзаке, которые мы прихватывали с собой. Особенно он упомянул, что если я собираюсь ловить рыбу, то варить только уху, запаха гораздо меньше, да и делать это стоит в подполе дома, как и всю остальную готовку на спиртовке, которую он мне оставит.
Утром, еще за темно, Косой погрузился в лодку и уехал как раз в сторону еле видневшихся деревьев севернее острова, оставив меня стоять на пирсе, провожая его взглядом. Когда он скрылся в еле заметную точку, а светило начало показываться из-за водной глади, я решил посмотреть на умерший город, который уже под утро перестал беспокоить меня своими звуками.
Из имущества, оставленного мне Косым, взял армейский бинокль с защитной раскраской и пошел на другую сторону острова ближе к городу. Выбрав место повыше, аккуратно залег меж кустов, помня, что твари приходят на водопой, а матерая может и переплыть столь небольшую преграду. С первого взгляда я понял суть выражения Косого о том, что мы с ним идём по тихим, старым кластерам.
Если не смотреть в бинокль, то на набережной стояли люди, что-то иногда мельтешило дальше, но прильнув к окулярам все переворачивалось кверху тормашками, люди на набережной превращались в кучки пустышей разной степени развитости, бредущие или отрывисто перебегающие в разных направлениях, иногда показывались лотерейщики и топтуны, в основном громившие помещения в зданиях. Столбы крупных пожаров возвышались по всему городу, а на мосту еле дымили останки развороченного грузовика, в окружении десятка раскуроченных машин, те кто пытались здесь покинуть город видимо.
Прошло пять дней в одиночестве, как и рассказывал Косой, матёрые твари ушли из города уже к четвертому дню, а вот топтуны с лотерейщиками продолжали активно появляться, правда все больше задирая одного или двух пустышей, или загоняли бегуна. Иногда массивные туши, выясняя отношения между собой, с поразительной яростью нанося друг другу увечья.