Утром шестого дня воочию убедился в том, что интеллект у них разный, очень матёрый кусач, даже скорее всего начинающий рубер, задорно бегал и гонял топтуна вдоль набережной, не давая тому никуда свернуть, заведомо подранив его. Суть этого действа стала ясна через час, когда на место пришёл элитник, да, его ни с кем не перепутаешь, даже ранее, виденные мною лишь с большого расстояния, они внушали страх, теперь же ужас сковал меня даже через окуляры бинокля.
Тварь, не имеющая ничего схожего ни с человеком, ни с каким-либо животным, покрытая чешуйчатой браней по всем телу, на которой венчались зазубренные шипы разной длинны. Его медленное и не торопливое появление со стороны центральной дороги подтолкнуло побитого топтуна на отчаянное действие. Разбежавшись, он попытался прыжками залезть на здание, цепляясь за выступавшие балконы. Появление еще одного кусача, как раз на той крыше куда отчаянно карабкался топтун, стало полной неожиданностью, и после удара тот с грохотом, ломая попутные конструкции, упал на тротуар.
Элитник и его внушительная свита медленно дошли до корчившегося топтуна, после чего он просто насадил его на свои когти и приподняв, стал отрывать от вопящей и извивающейся жертвы куски, демонстративно кидая их своей свите. Когда каждый, включая двух загонщиков, получили своё, а жертва перестала дергаться и издавать звуки, он просто отшвырнул её и побрёл дальше вдоль набережной, следуя чуть позади своей свиты.
Интересно бы знать, чего это они так не поделили, сам то ни куска не съел, все свите отдал, явно же демонстрация была, или наказание за что-то. Из этого следует, что есть у них и мозг и средства общения, вопрос лишь только в том, на какой стадии и как много мозгов у них появляется.
К моему удивлению, даже самый не развитый пустышь при виде лотерейщика или более развитого зараженного, старался, не отсвечивая, убраться за какое-либо препятствие, чтобы его не заметили, хотя на трапезу тех же бегунов они покушались без зазрения совести. Не раз видел, как толпа пустышей просто оттесняла от трупа его владельца. Обратное так же наблюдалось, матерый бегун уже полностью голый и без одежды, с разбегу на скорости сбил пустыша и незамедлительно принялся его есть.
К десятому дню город полностью опустел, за пол часа наблюдения я не увидел не какого движения, кластер был покинут тварями совсем. Единственным моим развлечением все это время помимо наблюдения был спорт, я подтягивался, используя брус, на котором держался козырёк у входа в хижину и качал пресс. Помимо спорта, я полностью заучил выданную Косым брошюру, подкрепляя данные из бестиария, визуальным наблюдением за тварями.
Утро одиннадцатого дня, как и предыдущие, начал с ловли завтрака, рыба конечно уже меня притомила, но то, что Косой назвал солониной, таковой не была вовсе. В бочонке, слоями, проложенными крупной солью, имелось мясо кого не попадя, если судить по размерам от белки до какого-то более крупного животного, может енота, может бобра. Есть то, что пахнет как содержимое этого бочонка я не мог, приходилось комбинировать, соления, рыбу, консервы и крупы, что были в доме.
От чистки очередной рыбины меня отвлек едва слышный звук всплесков на фоне лесных звуков. Бросив все, я схватил нож и быстро, не создавая шума, побежал на берег. Не далеко от деревянного причала, примерно метрах в двадцати, я очень аккуратно залег в кусты и подполз ближе раздвигая их.
В первый раз я видел, как выглядит маскировочное поле Косого со стороны, а выглядит оно совершенно никак. Моему взору предстала абсолютно пустая лодка, машущая веслами и плывущая в сторону того самого деревянного причала. Доплыв до цели, из ниоткуда вылетела веревка и зацепилась за металлический крюк, у меня не было сомнений, что это именно он, но помня слова о том, что не считай себя уверенным пока окончательно не убедился, решил подождать.
Следующие несколько минут ничего не происходило, и я даже решил вернуться к домику, начав отползать от кустов, как в спину мне чем-то ткнули и голос Косого произнёс «Хенде-хох, арбайтен, кляна». Хоть я и осознавал, что это шутка, но холодок с мурашками заставил меня содрогнуться.
— Так мне руки поднять или работать, — изобразил я заикающегося и напуганного человека.
— Да хрен тебя знает, это все слова, что я по-немецки знаю, из старых фильмов о войне, — рассмеялся он, протянув мне руку.