Это правда. Михаил Жванецкий может выставить большевикам немалый счет. Кое-что ему компенсировали. В Москве, в 80-х, у него появился свой театр, свой журнал, его феноменальная слава совершенно легитимна. Он вхож, дружен, влияет и все такое.
Но есть кое-что и невосполнимое.
Кем был бы Жванецкий без того потрясающего города, парящего на двух упругих ветрах – с моря и из степи? Без роскошного одесского языка и буйной, благоуханной, как акация, южнорусской литературной школы? Без своего папы – одесского врача и своей знаменитой мамы с Молдаванки? Без своих школьных друзей – одесских босяков, которые и сейчас на всех приемах, клубящихся вокруг дорогого земляка в Одессе, сидят рядом с ним как одесную, так и ошую…
Кому, почему так остро потребовалось преобразовать Одессу в двадцать шестой украинский город по количеству областей? Этот вексель никогда не будет оплачен.
...Эти раки стоили пятьсот рублей штука. Поэтому я не обиделась, когда Михал Михалыч закричал, едва я переступила порог:
- Разговоры отменяются! Я не могу! Ты понимаешь, что такое раки? Они требуют полной самоотдачи. Напейся уже наконец и отстань от меня!
В то утро Жванецкий в доме его друзей Инги и Валерия Пашковых провожал нас из Одессы, с юморины, которая окончательно из праздника города свернулась в праздник для своих, но зато какой! И потом надо же помнить, что такое «свои» вокруг Жванецкого, когда он вступает в город де Рибаса и Бабеля. В 93-м Михал Михалыч Жванецкий въезжал сюда практически на белом коне. Роль белого коня исполнял синий «мерседес», встречавший его у поезда в знак любви и благодарности спонсорских кругов как полномочных представителей свободной экономической зоны. Ура. Справедливость торжествует. Синий «мерседес» увозит нас на тот же вокзал, и Миша Жванецкий устраивает на проезжей части небольшой парад-алле. Незнакомые люди вылезают из своих автомобилей, чтобы обнять любимого писателя, который кажется таким счастливым со стаканом пива в руке, в обществе земляков, кордебалета обворожительных подруг и милых сердцу товарищей по борьбе, глядящих на него влюблённо, на прекрасном таком веселе в первый солнечный из этих апрельских дней в трехстах метрах от моря в Аркадии, счастливой, райской, пасторальной стране, где нравы как бы вновь изначально дружелюбны и просты, что в высшей степени свойственно мягкому курортному климату.
Веселый король, гармоничный благоразумный правитель, отдающий только те приказы, которые не составляет труда к общему удовольствию выполнить.
Таким было место, где родился, жил, да и сейчас подолгу живет его гений.
Двусмысленный бой с мельницами продолжался не один десяток лет.
Из одних помпезных кабинетов номенклатурный народец, сровнявший одесскую неповторимость, отравивший море, сгноивший одесское капитанство, – перешел в другие. От его правофланговых по-прежнему многое зависит. Но время взялось перешутить Жванецкого и переосмыслить расстановку сил.
Раньше он всласть издевался над начальством, надрывал животики здравомыслящей публике и увертывался, как Арлекин, от тумаков. Теперь начальство полюбило его (настолько, что разобиженный мэр Одессы Гурвиц глупейшим образом пытался лишить Мишу почетного гражданства за отказ от участия в избирательной кампании).
- Когда вы поняли, что «все мы в ловушке под названием земной шар»?
- Когда увидел, что мои друзья в Израиле несчастнее тех, кто здесь. Мои близкие, немолодые друзья, которые не смогли и никогда не смогут там приспособиться. «Я работаю в больнице», - говорит мне главный конструктор Одесского завода. Он помощник санитара... Тяжёлая тема.
- А для себя вы этот вопрос ставили?
- Каждый нормальный человек ставит для себя этот вопрос.
- Вы же сами справедливо пишете: «Миша, у тебя такой жанр»...
- Да, с моим жанром никуда не денешься. Но в нашей стране никогда - Вы несёте еврейство как крест?
- Еврейство всегда крест.
- Но вы лично это ощущаете?
- Может быть, благодаря Одессе — не так остро. Русские приобрели здесь этот заразительный язык, этот - я не люблю слово «ментальность» — способ мышления... И эта взрывчатая смесь разных кровей, степи, моря — она всех уравнивала. Поэтому я так люблю возвращаться в Одессу. Нигде, кроме этого города, ни в одной точке земного шара я не буду таким, как все. Да ещё с моим жанром.
После этого разговора прошло двадцать лет. Наступило 2 мая 2014 года. И в Украине, да и в самой Одессе сказали, что Жванецкий ее предал.
Состав одесской крови изменился настолько, что в городе за одним столом можно было бы усадить тех, кто понял, какое личное горе обрушилось на этого "гения места". Траур был всенародным, да. Но мало кто плакал над гробом Одессы.