Мик нахмурился, вспомнив как увидел Нири тогда, в зале, когда князь отдал её ему в жёны и её беззащитный взгляд. Да. Чтобы было меньше чепухи в голове, руки должны быть всегда заняты.
До самой поздней ночи они с Нири разговаривали. За окном привычно выла вьюга. От окон, даже закрытых ставнями, сильно дуло. Мик растопил покрепче печку, благо на дровах своих постояльцев, хозяин не экономил, а потом придвинувшись к ней, сидел и рассказывал истории. И слушал. Правда больше слушала Нири.
Наверное, стыдилась его. А Мику было так уютно в этой комнате, что пусть это сон или наваждение, пусть оно скоро закончится (аккурат весной, когда им придётся двинуться в путь), что он ничуть не смущался её молчанию. Было в нём что-то такое, таинственное.
И он ничуть не стесняясь рассказывал о себе. Какие-то смешные мелочи, весёлые промахи, встречи со странниками. Нет, были и в его жизни тёмные минуты. Но он сам не хотел их вспоминать, задвинул в самый тёмный угол каморки, называемой памятью и старался не вызывать их к жизни. Всё-таки радостного и смешного ведь было больше.
А ещё музыка. Он любил иногда, когда некуда было девать мысли, занять руки игрой на свирели. И через музыку рассказать всё, что думает.
Нири уже ушла в свою комнату спать, а Мик, привалившись к стене, бездумно смотрел на огонь. Потом снова достал свирель и заиграл. И прикрыл глаза. Перед глазами плясали образы, причудливо сплетаясь с бликами огня, дарили надежду и покой.
А вот во сне покоя не было. Он был маленьким мальчиком и спокойно спал у себя в комнате под тёплым одеялом. За окном точно так же шёл снег. Вдруг его покой бесцеремонно нарушили. Какие-то люди ворвались к нему в комнату, схватили его. Он отчаянно вырывался, кусался и царапался. И они, не ожидая такой прыти от ребёнка, отпустили его. Он бросился к заветной двери. Ещё немного и вырвется, убежит! Рванулся, потом почувствовал острую боль и… проснулся.
Мик открыл глаза, хватая воздух ртом. Он сидел на полу, видно упал с кровати, больно ударился и от этого проснулся. И это было странно. Ему никогда почти за эти годы не снились кошмары. Да и на обычный кошмар этот сон не был похож. Всё казалось таким реальным, будто он действительно и есть этот маленький мальчик, или был…
Мик задумчиво посмотрел на стену, на которой танцевали блики от горящей печи. Что он действительно о себе помнил? Разве может мальчик, которому уже было девять или десять лет напрочь забыть всё, что с ним связано, всё своё прошлое? Разве такое бывает? Он старался все эти годы не думать о прошлом. Потому что если думать — сойдёшь с ума и не построишь будущего. Он пытался просто выжить, иногда забывая себя самого, ходил по грани безумия, и всё-таки выжил. Значит всё было не зря, значит может быть в его прошлом и кроется разгадка — зачем. Вопрос только где его найти, это прошлое?
Мик хмыкнул, взял кочергу и поворошил догорающие поленья. Если он будет только и делать, что думать, то сломает голову. А она у него одна. Он дурашливо улыбнулся, хмыкнул и снова вернулся на кровать.
Он подумает обо всём утром.
А утро само подумало о нём. В комнату постучали, да так громко, что Мик проснулся от стука. Сказались, видимо, прежние бессонные ночи. Обычно он спал чутко и был готов по первому зову князи идти и развлекать народ. А тут забылся и слишком крепко уснул.
— Войдите, — он вскочил с кровати. За окном только занималось утро. И кому там неймётся в такую рань? Явно ведь, это не Нири. При мыслои о ней и о том, что она пока рядом, на душе сразу стало тепло, а всё остальное показалось сущей мелочью, по сравнению с этим.
— Доброго утречка, — за дверью стояла жена хозяина гостиницы — полная розовощекая женщина. — Мне супруг сказал, что ты работать хотел. К нам сегодня гости прибывают, готовки много, ты не мог бы подсобить? — И выжидающе посмотрела на него. Ну да, хорош работник. Соня ещё тот. Правда, он вроде как нга завтра с хозяином договорился, да и Нири уходит только завтра. Он проводить её хотел. Нечего зимой по деревне одной гулять! Мало ли что! Но нет, так нет. Начнёт сегодня работать, а завтра после работы уже к Нири.
Он широко улыбнулся.
— Конечно, я помогу, а что надо? Куда идти?
Хозяйка, улыбнувшись в ответ отправила его на кухню и он едва успел перекусить, как началась работа. Отвыкшее тело ему спасибо не сказало. Как-то зря он всё-таки подзабросил ежедневные тренировки. И уже к обеду Мик понял, что он безумно устал.
Но работу не бросишь на полпути. В замке князя он привык делать то, что ему приказывали. Потому что в наказание за непослушание сидеть в темнице было безрадостно. А ещё там темно, холодно и крысы. Поэтому Мик быстро усвоил урок — хочешь отдыхать в тёплой комнате на мягкой постели — выполняй то, что приказал князь.
Ну а здесь им надо было как-то протянуть до зимы, поэтому Мик послушно выполнял что от него требовалось, хотя теперь и понимал, почему никто из деревенских мужиков не пошёл к хозяину гостиницы работать — да просто дураков нет. Платил хозяин не так чтобы много, а требовал столько, что присесть некогда было.
Нет, ну до весны то он продержится, должен продержаться. Пока там снег не стает или следующий обоз не придёт. А дальше уже пусть хозяин «Рыжего петуха» ищет другого дурака.
К вечеру, убегавшись, хотелось только одного — лечь и уснуть. Но надо было узнать, как там Нири. Целый день сидеть в одиночестве в своей комнате — та ещё радость. А в то, что она осмелится выйти, Мик не верил. Не сейчас по крайней мере. В гостиницу действительно прибыли гости. Отряд воинов, не местные явно, нашивки на рукавах незнакомые, да и шубы пошиты так мудрёно, как Мик никогда и не видел. А ещё всякий пришлый люд с рассветом потянулся в гостиницу. Странники, проходимцы всякие, вот вроде него. Мик представил, как он, должно быть, выглядел, когда в шубе почти на голое тело заявился в ту деревню, где стоял купеческий обоз и рассмеялся.
Как только хозяин отпустил его, Мик с трудом дополз до комнаты Нири. В гостинице было людно. Туда-сюда сновали служанки с подносами. И каждая считала своим долгом улыбнуться ему. Мик никому не отказывал в ответной улыбке. А что? Улыбка не за дорого продаётся. У князя Литара каждый, кто видел шута, растягивал рот до ушей. Наверное, очень потешно он выглядел. Ну и сейчас, видать, не лучше.
Он постучал в комнату.
— Кто там? — Голос Нири звучал тревожно, хотя он успел шепнуть ей, что убегает работать.
— Я, Мик.
Дверь открылась, но не сразу. Увидев его, Нири вся просияла, снова заставив непослушное сердце слишком быстро стучать.
— Отработал? — Нири впустила его в комнату и снова закрылась.
— Ага, — кивнул он. — И устал просто до безумия.
Он прошёл к печке, и опустился рядом, устало привалившись спиной к стене.
— А кто там приехал? — Мик видел, что Нири нервничает. Хотелось её утешить, сказать что-нибудь доброе. Но как назло он словно стал косноязычен.
— Отряд воинов, но не князев. Неизвестные какие-то, и нашивки у них мне не знакомы. А ещё проходимцы всякие, вроде меня вот, — он улыбнулся. — Говорят даже вроде бы один бард есть.
— А князевы воины не могли переодеться?
— Да нет. Зачем им это? Я и одежды то такой никогда не видел. — И Мик задумавшись посмотрел на огонь. А правда, что это за воины, из какой страны? Сколько он ещё не знает?
Но Нири это словно не убедило. Она сидела возле огня, зябко поёживаясь и держа руки почти возле самой печки. Наверное, в королевстве, откуда она родом, не бывает таких морозов.
— А давай прогуляемся. А то ты, наверное, целый день в комнате просидела! — Предложил он, неожиданно для себя самого. — Я покажу тебе дом травницы. Она тебя завтра ждать будет. А то не знаю, когда меня отпустят. — И встал. Тело протестующе заныло. Ничего, чай ему не восемьдесят лет. Не старик вовсе. Отдохнёт, успеет.