В розы аспид превратился, рухнул с грохотом у ног
Пред менестрелем.
От дыма вскоре стало нечем дышать. Глаза начали слезиться. Мик уже не видел Нири. Всё вокруг заволокло дымом. Но он не чувствовал ни запаха дыма, ни жара. Прикрыл глаза. Всё-таки было немного страшно. А ещё больно. Как-то там Нири справиться без него? Наверное, она бы никогда не полюбила шута. Но достаточно было и того, что любил он сам. Мик представил её лицо, вспомнил её улыбку, голос. Пусть он умрёт с мыслью о ней.
Но смерть не приходила. А ещё вдруг стихли все звуки — рёв пламени, крики толпы. Осталась только тишина, вязкая и тягучая. Мик открыл глаза и ахнул. Он стоял в огромном лесу, деревья которого уходили так высоко в небо, что он даже не видел их крон. Он сделал шаг вперёд и увидел, что ничего его не держит. Ни костра, ни верёвок больше нет. А потом откуда-то сверху до него донёсся голос. Грозный и могучий он словно охватывал всё вокруг.
— Как ты оказался здесь?
Мик поискал глазами говорившего, но не нашёл. И всё-таки голос потрясал. Заставлял страшиться и трепетать одновременно. Мик склонил голову. Он не знал, где он и что должно говорить, но всё же попытался честно ответить.
— Меня сожгли на костре и вот я оказался здесь.
Не стал жаловаться, не стал просить. Ответил честно, как мог. А ещё попытался понять где он. Но вместо всех звуков его окутывала только звенящая тишина, а ещё необыкновенный чудный и дивный воздух. Дышалось полной грудью и так хорошо и свежо было вокруг! А ещё вдруг вспомнилось всё плохое, что он натворил в своей жизни. Если он умер, а так должно быть и случилось — вряд ли ему здесь будут рады.
Где-то он струсил, кого-то не защитил, где-то слишком горд был. Всё, что казалось вдруг неважным, все мелочи, которые он уже и не помнил, всё вдруг встало перед глазами, до последнего. И Мику стало мучительно стыдно. Как будто его увидели голым. Даже не тело, а всю душу. Он ещё ниже склонил голову, не смея поднять глаза.
И вдруг тот же голос ответил:
— Твоё время ещё не пришло.
И Мик почувствовал лёгкий ветерок, совсем лёгкий. А потом вновь вернулись все звуки. Он вдруг понял, что глаза его закрыты. Открыл их и увидел знакомую площадь и толпу народа. Только та смотрела на него, не мигая. Что стряслось? Мик пошевелил руками и ногами. Верёвок не было. Посмотрел вниз — от кучи дров остались лишь жалкие угольки. А с неба начинал накрапывать дождь, туша то, что ещё осталось от костра.
Он жив? Жив! Мик хмыкнул, поправил рубашку. Одежда тоже была целой, не сгорела и спрыгнул с помоста вниз.
Толпа отхлынула от помоста. Кто-то бухнулся на колени, кто-то истово крестился, кто-то делал знаки, отвращающие беду, а кто-то всё сразу. Чего это они? Странные люди, ей Богу. Мик улыбнулся.
В стороне стояла Нири. Её уже не держали и она несмело шагнула к нему навстречу. В глазах её было восхищение и, может ли такое быть, благоговение? Странное дело. Он ведь не совершил никакого чуда. Что они так смотрят на него? Однако сейчас было не до этого. Он подумает обо всём завтра.
И Мик направился к Нири. Она стояла под дождём. Косы растрепались, под глазами залегли тени, слёзы прочертили дорожки на щеках, смешивались с каплями дождя.
— Пойдём, промокнешь, — шагнул он к ней.
— Мик! — Она бросилась к нему, обняла, уткнулась ему в плечо. От нёе пахло чем-то таким неуловимым. Цветами, лесными травами.
Он неловко подхватил её и прижал к себе, вдыхая родной аромат. И всё же негоже стоять под дождём. Первый весенний дождь. Надо же. Он усмехнулся, взял Нири под руку.
— Пойдём, нечего тут стоять.
Мало ли, крестьяне ещё чего-нибудь придумают.
Они медленно двинулись туда, где была привязана их лошадка, теперь одна на двоих. Мик подсадил Нири, потом запрыгнул на неё сам и пустил лошадь прочь из негостеприимной деревни.
Он подумает обо всём потом. А пока надо бы переодеться и обогреться. Вряд ли их скоро ждёт тёплый приём.
Они немного отъехали от деревни. Нири всё время молчала, только всхлипывала. А он сам… Смущался, чего уж там.
Наконец, они спешились. И Мик занялся костром. Найти ветки, достать огниво. Ему было неловко, неудобно.
— Мик! — Нири легко дотронулась до его плеча. Он повернулся и пропал. Она стояла и так смотрела на него. — Я так испугалась. Думала, ты умрёшь. — И снова всхлипнула. — Она молодец, ещё стойко держалась. Мик снова прижал её к себе. Это было легко и правильно, как дышать. Одно дыхание на двоих. — Я боялась, что не успею тебе сказать, как сильно я тебя люблю. — Она гордо вскинула голову и посмотрела на него, сжав губы. Такая красивая. Его красавица. — Я не смогу без тебя жить.
Что же ты делаешь, Нири? Он ведь всего лишь шут. Он не пара ей, совсем не пара. Но глупое сердце не желало молчать.
— Я тоже, родная. Я тоже.
Так они и стояли вдвоём у костра. Пламя занялось и теперь ярко горело, согревая. Дождь закончился, снова выглянуло солнце. А на душе было невероятно тепло. Так, словно он наконец-то сделал правильный выбор. Наконец-то вернулся домой.
Конечно, впереди ещё долгий путь, но это всё будет потом. А пока они есть друг у друга.
— Нири, — Она подняла на него глаза. — Переоденься в сухое. Наверное, надо перекусить и отправляться. В ближайшей деревне спросим, сколько лиг до столицы.
Она согласно кивнула. А Мик сделал наконец то, что так желал — стёр её слёзы.
— Не надо из-за меня плакать, красавица. Я этого не стою. — И улыбнулся. — Смотри, солнце вышло. Скоро уже и цветы распустятся. Хочешь, наберу и подарю тебе целый букет подснежников. У вас есть подснежники, а, Нири? — Он дурачился и знал об этом. Но зато Нири перестала грустить и на её губах появилась робкая улыбка. Какая же она драгоценность! Сохранить бы её, не сломать!
Пока было тепло, они решили отдохнуть. Нири даже подремала у костра, доверчиво придвинувшись к нему. А Мик вспомнил вдруг, как они сидели в ледяном дворце вдвоём под шубами и пытались согреться. С этого начался их путь. Знал ли он, что так будет? Нет! Он даже и предугадать бы не смог.
Он смотрел на Нири, её бледное, почти белое от волнений и переживаний лицо, тёмные волосы, водопадом ложились на плечи. И не мог насмотреться её красотой. Такая она была невозможная. И неужели досталась ему. Мик вспоминал её слова и краснел. Потом теряясь прикасался к её щеке. Робко нежно. Она так смешно морщилась во сне и не просыпалась. Его любовь. Его родная.
Глава 16
Нири
Этот проклятый день, казалось, никогда не закончится. Она старалась дусать о чём угодно — о первых цветах, о птицах, что радостно распевали свои песни, о дороге, радостной манящей куда-то. Что угодно, лишь бы не вспоминать, что чуть было не случилось. Потому что при мысли об этом в груди рождался такой леденящий страх, что не было даже сил дышать. Тогда же она поняла, что не сможет жить без Мика. Он для неё — как воздух. Не будет его, и не станет воздуха. Нечем будет дышать.
Она старалась не вспоминать, и всё жё, в дремоте, к ней приходили кошмары, она словно плыла по их волнам, снова и снова переживая то, что случилось.
Снова видела, как Мика тащут на костёр и привязывают к столбу, снова ощущала беспомощность,а ещё дикий ужас, сковавший по рукам и ногам, снова слышала, как крестьянин, державший её, произнёс: «Неча тебе вырываться, а то и тебя пустим на костёр». И она молилась. Творец, как она молилась! И когда дождь загасил пламя, а Мик, живой и здоровый, шагнул с помоста, к ней, почувствовала такую радость, что, казалось уже от одной радости она сможет умереть.
А потом снова и снова всё возвращалось к тому моменту, как Мик горел на костре. Нири проснулась от собственного крика, забилась, вырываясь, в чьих-то руках. И только услышав: «Не бойся родная, я рядом. Всё хорошо», поняла, что он действительно жив, а кошмары остались в прошлом.