И в груди болело всё больше и больше. Он переживал за Нири. Не было ни минуты, чтобы он не думал о ней. Помнит ли? Думает ли? Не забыла ещё? Почему то он надеялся, что нет. И эта надежда давала ему силы не отчаиваться. Не могут же его держать в тюрьме весно. Наверное, дядя таким образом хочет надваить на Нири. Может быть, заставить её что-то сделать. Когда всё кончится, его, наверное, выпустят. Ну или уберут, что тоже возможно.
От нечего делать, Мик достал свирель (хоть её не отобрали) и начал наигрывать знакомые мелодии. Иначе бы тут за несколько дней свихнуться можно было. Других узников он не видел. Да и вообще света тут было немного — только из малюсенького окнца почти под потолком камеры. Но спасибо хоть кормили исправно.
Как только ему надоедало играть на свирели, он пододвигал старый, шатающийся табурет к стене, становился на него и выглядывал в окно. Тюрьма находилась почти под землёй. Поэтому из окна ему было видно в основном ноги прохожих и кусочек улицы. Ну и разговоры иногда доносились. Тогда Мик прижимался носом к решётке, чтобы хоть что-то расслышать. Ну и узнать новости. Но новостей никаких не было. Город жил своей жизнью.
На третий, кажется, день такого времяпрепровождения, он привычно встал на табурет и решил сыграть на свирели. Может хоть чьё то внимание привлечёт. Хотя люди старались обходить стороной тюрьму с её опасными жителями. А прутья решётки были приделаны так часто, что палец едва высунешь, не то что руку. Зимой здесь наверное ужасно холодно и узники умирают от холода. Если он доживёт до весны, будет как раз возможность это проверить. Мик хмыкнул и заиграл.
Люди спешили мимо. Никто не слышал, а может не хотел слышать. И вдруг возле него остановились чьи то ноги. Судя по размеру ботинок — мальчишеские. А потом появилось и вся физиономия. Пусть на каком-то расстоянии от его камеры, но хоть что-то.
— Привет, — сказал мальчик.
— Привет, — Мик в ответ растянулся в улыбке.
— А я тебя знаю, — и он тоже улыбнулся в ответ.
«Откуда?» хотел спросить Мик, но не успел. Мальчика позвали и он убежал. Вот и всё общение. Мик хмыкнул и отошёл от окна. Он устал играть. И всё-таки мальчишеская физиономия показалась ему тоже странно знакомой. Где они могли видеться? Явно ведь не у князя Литара.
Но мальчик больше не пришёл и Мик перестал об этом думать. Все мысли снова заняла Нири. И во сне ему казалось, что он даже видит её. Может дотронуться, поговорить, обнять. Но он просыпался, сон кончался и он снова оказывался в камере на топчане с прелой соломой. Увы.
Наконец, день, наверное, на четвёртый, а может на пятый, Мик, если честно сбился со счёта, он услышал крики. Прижался к решетке.
— Свежие новости! Племянница лорда Файрхофа завтра выходит замуж. Свежие новости!
Газетчик! Мик бы протянул ему рук и купил бы газету, или хоть бы выпросил прочитанный листик. Но, увы, он не дотягивался. Жадно он вслушиваля, пытаясь узнать ещё хоть что-то. Но ничего. Больше никаких новостей. Неужели Нири действительно выходит замуж? Сначала в груди стало жарко, словно огонь заворочался в венах, а потом больно, да так, что показалось будто он прям сейчас умрёт.
Да нет! Не могла его Нири так быстро его забыть! Или он совсем дурачок и не разбирается в людях, или тут дело нечисто! А может быть, он просто хочет видеть то, чего нет? Хочет обманываться? Эх, ему бы хоть глазком посмотреть на неё, спросить… Наверняка же дядя заставил её. Но зачем? Мик схватился за голову и уселся на топчан. Завтра свадьба. Завтра. А он ровным счётом ничего не может сделать. Неужели он так и будет сидеть и ловить уркадкой крупицы новостей.
Он взял свирель, снова подошёл к окну и заиграл в полную силу своих лёгких. Потом закричал, попытаясь привлечь внимание. Люди оборачивались, но никто не подошёл к нему. Никто. До самого вечера Мик пытался привлечь внимание. Потом начал стучать в дверь тюрьмы.
— Эй! Кто-нибудь!
— Чего тебе? — Гаркнул стражник за дверью. — Чего расшумелся? Тумаков дать? Быстро заткнешься!
Закричать что пожар? Не годится. Ему не оставляли ничего из того, что может гореть.
— Мыться хочу! — Гаркнул Мик.
— Не положено!
Ну пусть зайдёт, хоть на минутку. Вот сейчас он сходил с ума. Но готов был придушить стражника голыми руками, вырваться в коридор и… Что дальше, он не думал. Но готов был на любые безумства. Завтра его Нири выходит замуж, а он никак этому помешать не может. А он, между прочим, её законный муж! И вдруг он придумал.
— Новостей хочу! Скучно мне!
— Обойдёшься! — Гаркнул снова стражник в ответ.
— Не обойдусь. Буду в дверь колошматить, пока тебе не надоест.
— А я тебя изобью.
— Ну посмотрим, кто кого, — Мик даже хмыкнул, представив эту картину.
Стражник внезапно замолчал, а потом из-за двери донеслось.
— Ладно, ты вроде не убивец. Читай. Мне не жалко. — И заржал. Наверное, подумал, что он не умеет читать и сам подсунул под дверь что-то. Мик бросился и жадно выхватил это из-под двери, пока стражник не пердумал. Газета. Слава Творцу!
Он уселся на топчан и в свете разрастающейся луны с трудом, но прочитал новости, быстро пробегая глазами по строчкам. Свадьба Нираны Файрхоф и лорда Галатанза назначена на завтра на полдень в центральном храме столицы. У него совсем нет времени!
За ночь надо что-то придумать. Но что? Мик не мог себе даже представить, что придумать. Подраться со стражником? Так он не особо это умеет, силы не равны. А что он умеет? Шутить, кривляться, играть на свирели — одним словом ничего потребного для жизни, для этой жизни, если быть совсем уж точным. Ненужный человек, если говорить честно. Никчёмный даже. Мик вздохнул. Потом от бессилия врезал кулаком по стене. Раз, другой словно выпуская ярость. Дурья башка! Бесполезный человек! Только вот костяшки на пальцах ссадил.
Он привалился к стене и сполз на топчан. Завтра Нири выдадут замуж. По её ли воле или нет, он не знал. Но явно ничего хорошего там не творилось. Не могла она за эти несколько дней забыть его! Просто не могла и всё! Спать не хотелось, а в окошко тюрьмы, словно издеваясь, ласково светила луна. Мик уселся на топчан, прислонился спиной к холодному камню и снова заиграл на свирели. Играл — и перед ним вставала как наяву Нири. Её образ — волосы, глаза, улыбка. Его гордая красавица. Если бы он только мог хоть раз ещё увидеть…
Вдруг он резко оборвал игру. Ему послышался какой-то странный звук.
— Пссс, — зашипел кто-то. Потом окликнул. — Эй!
Мик поднял голову. Лунный свет заслонила чья-то тень. Он взял табурет, подставил к стене и посмотрел в окошко. Перед ним на коленках сидел давешний мальчуган.
— Привет!
— Ты что тут делаешь? — Мик не знал удивляться ему или нет. Что это за мальчишка?
— С тобой болтаю, — мальчик улыбнулся ему, потом тихо добавил. — Мама просила передать — завтра ровно в полдень будь готов. — И мальчишка убежал.
— Эй! — Окрикнул его Мик. Но куда там! Ищи теперь ветра в поле.
К чему готов? Что это за мальчик? Какая мама? Откуда они вообще его знают? Вопросов было больше, чем ответов. А ещё зародилась пусть робкая, но хотя бы надежда. Мик слез с табурета и снова уселся на топчан. Заиграл было, но мелодия не шла. Он выпустил из рук свирель и задумался.
Может быть, этот мальчишка как-то связан с его прошлым вместе с его матерью? Но как он ни думал, ничего не вспоминалось, совсем ничего, будто пустота. Только сны иногда снились странные. Но сны это ведь всего лишь сны.
В любом случае до завтра он ничего не узнает. А завтра надо быть готовым. К чему? Мик пока не знал, но уверен был, что силы ему ещё понадобятся. Поэтому он прилёг на топчан в надежде немного поспать. И даже задремал немного. В любом случае встал он вроде бы даже отдохнувшим вместе с солнцем, позавтракал. Хоть тюремная каша и была хуже той даже, что он ел у князя Литара, да только привередничать не приходилось. От скуки от корки до корки изучил газету. Но ни про Нири, ни про лорда Файрхофа там не было больше ничего. Только скучные столичные новости. Почему скучные? Да потому что ему все эти сплетни даром не сдались. А людей, о которых шла речь он не знал.