Константин, которому присягнули, и который формально даже не отрекся, до смерти своей объективно являлся тем другим, то есть царем по присяге, в отличие от царя «по помазанию». (Многие недоумевали, почему он официально не отрекся, это давало ему титул «Ваше Величество», хотя он бы и не царствовал). Все это отразилось в известном «юродстве» Ивана Грозного, разделившем царство на два — «опричнину» (царские земли) и все остальное, где «царствовал» татарский царевич Симеон Бек Булатович, которому Грозный писал «унизительные просьбы» (опричники носили черный цвет — стрельцы красный).
В полной мере «ложный кесарь» появился в царстве Петра I. Им был «князь-кесарь» Ромодановский. Сам же Петр писал ему как «пресветлому царскому величию» от «всегдашнего раба и холопа Петрушки Алексеева». Он требовал, чтобы все строго придерживались установленных им обращений, Ромодановский должен был адресовать свои письма «господину бомбардиру Петру Алексееву».
В мае 1703 г. после взятия Ниеншанца, служа секретарем фельдмаршала Шереметьева, Петр писал Ромодановскому, что и Меньшиков с позволения «Его Величества» удостоились получить от Шереметьева ордена Святого Андрея Первозванного. В 1709 г. Петр послал Шереметьеву письмо, в котором попросил исхлопотать для него у «государя Ромодановского» чин контр-адмирала. В том же году при праздновании победы при Полтаве в Москве, на царевом лугу был построен огромный деревянный дворец. В зале на троне, окруженный главными сановниками, сидел «государь-кесарь». Вожди победившей армии представляли ему донесения о ходе битвы. Первым предстал фельдмаршал Шереметьев, заявив: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я уничтожил шведскую армию». Вторым подошел Меньшиков: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я взял в плен при Переволочной генерала Левенгаупта с его армией». Петр появился последним: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я победно сражался при Полтаве со своим полком».
Все трое вручили «ложному кесарю» установленные рапорты и удалились с поклоном, после чего ввели и представили ему изумленных шведских генералов. Однажды Петр I в скромной одноколке ехал в Преображенское. Навстречу ему в роскошной карете со свитой Ромодановский. Выйдя из экипажа, Петр по всем правилам приветствовал «кесаря», но забыл снять шляпу. Когда царь заехал к нему, Ромодановский не встал, даже не пригласил его сесть, а грозно спросил, с каких пор он осмеливается не снимать перед ним шапки? На что Петр смиренно ответил: «Я не узнал Ваше Величество в татарском одеянии».
Историки ничего не понимали. Например, Е. Оларт недоумевал: «относясь так серьезно к своему маскарадному кесарству, угождал ли Ромодановский своему грозному повелителю или сам увлекся игрой? В его характере не было ничего шутовского. Во всяком случае, он всегда относился к своему положению серьезно и требовал этого от других».
Ромодановский заведовал тайным приказом и имел реальную власть в рамках внутреннего управления. По существу, даже разделение функций как бы проходило по линии «крови» — внешняя политика и связанные с этим армия и флот касались взаимоотношений «равных по крови», да и вся деятельность вовне была связанна с мистическим характером российской теократии. Наиболее известны же «внутренние деяния» Петра (закладка Петербурга, дело царевича и т. д.) также носил магический смысл.
Так что Ромодановский был действительно управляющим государством, хотя Петр и оставлял за собой часть внутренних административных дел. Петр «забылся» лишь раз, поразившись жестокости «кесаря»: «Зверь, долго ли тебе люд жечь? Перестань знаться с Ивашкой (то есть пьянствовать — Л. И.), быть от него роже дранной». На что Ромодановский резко отписал царю: «Пусть те, у кого много досуга и кто убивает его по германским краям, ведут знакомство с Ивашкой, у нас же дело поважнее, чем напиваться вином: мы, что ни день, купаемся в крови».
Ритмическая гармония Космоса и социума — одна из фундаментальных основ любой цивилизации, за исключением Китая, во все времена считалось «зоной эзотерического молчания». Образ же переменного превосходства Инь и Янь пронизывает китайскую культуру как нигде, а точнее, многое, что в остальных цивилизациях скрывалось, в Китае являлось официальной догмой. Идея иерархически раскручивается от лично-коллективного общения (два раза в год — праздники любви) до разработанной системы музыки и престолонаследия. Принцип «ритмического перекатывания» (термин Гранэ) ярко проявился именно в престолонаследии. Царю наследовал не сын, а министр. Причем министр был членом семьи по женской линии. И функция его при жизни царя была не исполнительская, а как бы корректирующая-ограничивающая. К старости министр «смещал» царя, занимал его место. И в свою очередь смещался подросшим сыном царя — продолжателем мужской линии. Так достигалось в Китае осуществление принципов Инь-Янь, как противопоставленного взаимодействия. Но принцип отражал реальность, с которой необходимо оптимально слиться («путь Дао»).